Последняя стража - Шамай Голан

– И кто же это был?

– Их звали Шимон и Левий, – выпалил Хаймек. – Точно. Однажды они перебили жителей целого города…

Збышек ему явно не верил. Но ведь Хаймек все это не выдумал! Эти имена застряли у него в памяти еще со времен хедера, когда он изо дня в день под руководством ребе изучал прилежно Тору. Раввин говорил им об этом, зная священную книгу наизусть. Эти двое проникли в город Сихем (теперь он называется Шхем) и всем перерезали глотки. Они были безжалостны и неукротимы настолько, что даже собственный их отец, благочестивый Иаков, проклял их поступок в следующих словах: «Проклят гнев их (так дословно сказал Иаков), ибо жесток». И… несмотря на все это, отец втайне гордился отвагой своих буйных сыновей.

– Гордился? – с презрением сказал Збышек. – Чем тут можно гордиться? За что эти твои герои погубили столько народа?

– За то, – объяснил начитанный Хаймек – что в этом городе обидели их родную сестру, Дину, вот за что. Они, Шимон и Левий, просто отомстили этим фашистам. А ты как думал? Они будут нас мучить… как немцы (тут Хаймек вспомнил, как начищенные сапоги били папу), а мы значит, должны молчать? Ну почему не было тогда у Хаймека ни меча, ни автомата! Он поступил бы тогда точно так же, как свирепые братья-близнецы Шимон и Левий.

– Не говоря уже о том, – добавил Хаймек очень веский, по его мнению аргумент, – что все немцы не обрезаны.

Збышек, все еще полный недоверия к выдумкам этого фантазера Хаймека, пожал плечами.

– Что-то не слышал я раньше никогда об этих твоих героях, – бросил он. – И вообще… какие могут быть герои у евреев?

– То-то сам ты герой!

– А ты? Может, ты герой!

– Да ты… ты сам…

Они спорили и кричали друг на друга, стоя по колено в зеленой от ряски воде хауза, когда яростный собачий лай заставил их вздрогнуть и замолчать. Парень явно из рабочей слободки держал поводок в руках и зло глядел на них, а потом крикнул:

– Эй, вы… там! А ну, убирайтесь отсюда!

Собака тем временем своим волчьим носом копалась в их одежде. И тут появились еще парни. Откуда они были – гадать не приходилось: у всех были ремни с пряжками и буквами РУ, выдавленными на тусклой латуни.

Хаймек ушел под воду по самую шею. С берега в уши ему ударил грубый голос:

– Э! Да это же паны еврейчики! Нашли место, куда мочиться! Совести у вас нет… Быстро выбирайтесь! Слышали!

Голос этот принадлежал самому высокому из парней.

– Я не еврейчик, – поспешил сообщить Збышек. – Меня зовут Збигнев. Збых. И я – поляк. А еврейчик – он кивнул в сторону Хаймека – еврейчик он.

Почувствовав, видимо, неловкость за свое, столь явное предательство, он обратился к ремесленникам:

– Может, вы отстанете от нас… мы тогда быстро выйдем…

– Вы и входить-то не должны были, – непреклонно ответил высокий и чуть приспустил собаку с поводка. Пес дернулся к воде.

– Давай выходить, – шепнул Хаймеку Збышек. – Может обойдется…

Но в прохладной воде было так хорошо. А на берегу их ожидали эти…

– Давай останемся, – предложил Хаймек. – Думаешь, они из-за нас полезут в воду? Может они и плавать-то не умеют…

Но высокий уже начал раздеваться, и Збышек схватил Хаймека за руку.

– Мы успеем… убежать. Давай, пошли…

Шаг за шагом они стали продвигаться к берегу. Когда вода стала покрывать им только щиколотки, они услышали удивленный свист, а вслед за этим насмешливый гогот:

– Вы только посмотрите… вот этот… действительно, обрезанный еврейчик!

Голые, словно только что появившиеся на свет из материнского чрева, мальчики стояли на берегу под ярким полуденным солнцем. Збышек победным движением поднял свою светловолосую голову, в то время, как Хаймек прикрывал низ живота ладонями.

– Эй! – крикнул высокий заводила. – Зачем тебе отрезали… это?

Хаймек почувствовал, как краска заливает ему лицо. Не отвечая, он бросился к своей одежде. Слова обиды и гнева застряли у него в горле тяжелым и горячим комком.

– Дайте нам одеться и мы уходим, – сказал Збышек.

Чуть поколебавшись, парни посторонились. Дрожащими руками Хаймек натянул свои штаны цвета хаки, сунул ноги в кирзовые сапоги и быстро продел голову сквозь ворот коричневой рубашки, подпоясавшись тонким ремешком. Только после этого он почувствовал себя вполне защищенным. Набрав полную грудь воздуха, он обрушил на обидчиков поток всех известных ему ругательств.

– Ублюдки! – срывающимся высоким голосом кричал он, едва не плача от унижения. – Сукины дети! Жулики… базарные попрошайки! Вы…вы… только и можете, что пугать людей своей дурацкой собакой…

Не в силах сдержать распиравшее его бешенство, он схватил из-под ног увесистый обломок кирпича. Ох, и въедет он сейчас этому высокому… прямо по яйцам…

Остановило его только злобное рычание собаки…

– Ты, похоже, и вправду вообразил себя древним еврейским героем, – укорил его Збышек, утягивая за собой подальше от злополучного места. – Идем уж, ты, герой…

– Я не герой, – с горечью ответил Хаймек. – Потому что я… испугался… Но вот Шимон и Левий… они бы не испугались. И вот они-то и были настоящими героями.

Хаймек заслуженно завоевал право на участие в соревнованиях по ругательствам и своего места не собирался уступать никому. Само соревнование должно было состояться этой ночью, но уже за несколько дней до волнующего события в жизни детдома, разговоров было только о нем. Звездами и заведомыми фаворитами были Антек и Ной. Хаймек тоже готовился к битве и каждая клеточка его тела трепетала в ожидании схватки. Вечером, после того, как был погашен свет, бойцы собрались вокруг кровати Ноя. Эта именно ночь была выбрана не случайно – холодный дождь вот уже которые сутки хлестал вовсю – а это на все сто процентов гарантировало, что пани Ребекка не нагрянет с внезапной проверкой. Две свечи, поставленные на деревянный ящик, освещали поле ристалища, четко обрисовывая тех, кто стоял в первых рядах и отбрасывая в темноту размытые тени последних. Честный жребий определил того, кому предстояло открывать турнир. Его условия были тяжелы, но просты и понятны: на каждое ругательство соперник должен был выдать точно такое же по силе, но только в рифму с первым. После обмена первыми ударами справедливости ради противники менялись местами – и так, до полной победы одного из них. Проигравший выбывал, а победитель выходил в следующий круг, и так до финала. Победитель финала получал официальный титул чемпиона детдома по ругательствам на целый год и половину утренней порции хлеба от каждого из участников и зрителей.

Как и ожидалось, в финале встретились Антек и Ной. О, это была битва гигантов!

У Хаймека, как и у любого другого образованного детдомовца всегда была на языке наготове пара-другая рифмованных ругательств… но то, что ему довелось услышать в последнем поединке, буквально потрясло его – и, можно смело предположить, не только его. Он даже вообразить себе не мог, что нечто подобное существует! Ной был как всегда великолепен… но этой ночью Антек превзошел его! На пути к финалу им были повержены такие мастера своего дела, как Натан и Збышек, Юрек и Юзек, не говоря уже о самом Хаймеке. И вот теперь настала очередь Ноя испить чашу поражения.