Последний орк - Сильвана Де Мари

Теперь оно не сможет больше их убить.

Оно лежало на песке между морем и берегом, как большое черное пятно.

От него остались лишь ярость и боль.

Эрброу почувствовала в голове боль существа, словно свою.

Увидела воспоминания, словно это была ее память.

Она увидела зелень лугов, где женщина собирала травы, и через ее глаза Эрброу научилась различать форму целебных трав и цветов. Она выучила их названия: белладонна для дыхания, молочай против глистов, одуванчик от отека ног.

Она увидела небольшой дом, меньше, чем у них, сделанный из дерева и хвороста, а возле него — двух играющих ребятишек.

К ней перешла и память стражников, которые окружили хижину, она услышала слово «ведьма», увидела пламя.

Ее отец вновь обрел голос. Он все еще говорил с мамой:

— Они — ангелы смерти, а вы, моя госпожа, — сама жизнь. Ничто не может победить эриний, ни один воин, ни один человек, ни одна женщина, кроме той, что хранит внутри себя жизнь — свое дитя. Только вы можете победить их.

Эрброу почувствовала, что разрывается на две части. Она хотела жить. Хотела, чтобы ее братик родился.

Но в то же время она не хотела, чтобы крылатому существу продолжали причинять зло.

Хватит делать ему больно. Но она не знала, как сказать об этом маме, которая все еще держала в руках пращу и не собиралась ее опускать.

Когда ее мама сердилась, с ней трудно было спорить, а сейчас она была очень, очень сердита.

Роби почувствовала, как ее наполняют уверенность и сила. Она снова услышала шум прибоя, стрекот цикад, шелест ветра в траве. Запах моря ударил ей в лицо, и воздух снова стал чистым.

Они, она и ее супруг, были непобедимы.

Она ждала еще одного ребенка.

Роби сжала пращу, оторвалась от Йорша и повернулась лицом к двум оставшимся духам, которые все еще парили высоко в небе. Йорш встал между ними и Роби и снова распахнул руки, но на этот раз защищая эриний.

— Нет, — проговорил он. — Нет, дамы, не бойтесь.

— Я думаю, им лучше бояться, — воинственно бросила Роби, резко отталкивая от себя Эрброу, которая дергала ее своими слабыми ручонками за обрывки одежды — наверняка от страха, бедная малышка, но дочка мешала ей, а в тот момент Роби не могла допустить никакой помехи.

Йорш жестом прервал ее. Он поднял руку в ее сторону и с тенью улыбки отрицательно покачал головой. Жест его был полон вежливости, как и всё, что он делал, но вместе с тем в нем было нечто непоколебимое.

Роби остановилась.

— Дамы, прошу вас, не бойтесь, — повторил Йорш, обращаясь к эриниям. — Ваша ненависть толкает вас против людей, потому что в мире живых вас удерживает лишь страх: ослепленные злобой, вы не осмеливаетесь пересечь врата царства бесконечности. Несправедливость и жестокость приговорили вас к смерти, но смерть — это еще и утешение, о чем не знают палачи, и вы тоже не узнали. Вам не хватило мужества оставить этот мир, и вы стали призраками, фуриями, ангелами смерти, духами разрушения. Вы застряли в этом мире. Теперь, прошу вас, перестаньте бояться. Пусть страдание ваше утихнет. Да познаете вы милосердие. Прошу вас, эринии, не бойтесь. Пусть прощение подарит вам покой, и тогда вы сможете распахнуть ваши крылья в полете к бесконечному. Я обещаю вам вечную память. Мы никогда не утратим ее. Ту ночь, что делит осень пополам, когда легкий туман обволакивает мир, заставляя нас думать о наших умерших предках, мы посвятим вам. Мы будем вырезать сердцевину тыкв и ставить в них маленькие свечи. Они будут гореть всю ночь, чтобы их нежный свет напоминал всем о растоптанной невинности и преданной справедливости. Мы назовем этот день Днем ведьм и сохраним в памяти ваши мучения. В День ведьм весь род людской будет просить прощения за всю совершенную им несправедливость, в этот день жертвы и палачи смогут взглянуть друг на друга без горечи. Он станет Днем прощения. Потом мы будем ждать дня, когда начинается зима, когда ночь становится длиннее дня, всего несколько часов освещаемого слабым сиянием солнца, и тогда мы зажжем наши свечи и устроим праздник жизни. Мы посвятим этот день нашим детям, мы будем благодарить их за то, что они существуют, и снова вспоминать вас.

Фурия, лежавшая на земле, медленно поднялась и приблизилась к двум другим. Три темных пятна, поглощавших свет, закрывали небо, но уже не отбрасывали никакой тени.

— Юный глупец, — сквозь зубы процедила самая маленькая из трех, — безумный кретин, ты даже не представляешь, о чем болтаешь. Врата смерти ужасны. Увидев их, ты никогда не совершил бы подобной глупости и не отказался бы от своего бессмертия. Врата смерти покрыты ужасом, стыдом, грязью, смешанной с запекшейся кровью, в которой копошатся черви под назойливое жужжание слепней…

Йорш покачал головой и вновь развел руки в стороны, но уже не для защиты, а для объятия.

— О нет, эринии, бедные мои матери. Врата смерти ужасны лишь с той стороны, с которой видим их мы. Если у нас достанет мужества пройти сквозь них, если мы сможем сделать это, оставив позади все обиды, угрызения совести и сожаления, то тогда, и только тогда мы сможем увидеть обратную сторону врат.

Ничего не бойтесь. Не бойтесь. Вас ожидают безграничные луга под бескрайним небом. Луга покроются цветами при вашем появлении. Звезды засияют еще ярче. Вам придется перейти пустыню, но вас не будут томить более ни жажда, ни голод. Молочные реки и медовые берега ждут вас по ту сторону солнца. Чтобы попасть туда, нужно умереть. Смерть того же цвета, что и заря, звук ее — шум волн, запах — запах соли. Часто мужчины и женщины вопрошают тех, кто нас создал, если их, конечно, несколько, а не один: «Почему вы оставили нас? Даже надежда нас покинула!» Но последний дар — не надежда. В последний путь нам позволили взять не надежду, а смерть. Смерть сопровождает нас, когда исчезает надежда, когда пересохшие от жажды губы не в силах больше что-либо говорить, когда ужас подрезает крылья. Смерть — наш последний дар. Воздадим же хвалу тому, кто создал Вселенную, за его милосердие.

Эринии, женщины, матери, вы слишком долго ждали. Ваши дети, которым не дано было родиться, мертвые дети, которые так и не были зачаты, слишком давно ждут вас на безграничных лугах под бескрайним небом. Идите же и возьмите их за руки, рассказывайте им сказки, расскажите им о жизни, которую они не прожили, потому что эти истории происходят на самом деле и их нужно рассказывать.

Мы просим у вас прощения за все то зло, которое причинил вам мир, и прощаем вас за зло, которое вы причинили миру. Ваше время закончилось. Идите с миром.

Роби осталась стоять за спиной Йорша, с пращой в руке и вцепившейся в ноги дочкой. Эрброу запросилась на руки — она, видимо, не понимала опасности, потому что совсем не проявляла страха, наоборот, оказавшись у матери на руках, малышка стала гладить ее по волосам, словно хотела успокоить.

Эринии застыли в неподвижности. Одна, большая, та, что упала на песок, все еще висела между небом и землей, две другие — высоко над ней.