Кружево Парижа - Джорджиа Кауфман

– Да ну? Мы ведь здесь, верно?

– Это правда, – согласился он. – Но если бы мы не наткнулись на магазин с картами, и я не понял бы, насколько Европа мала, и, если бы тогда, у портного, какой-то клиент не хвалился «Роллсом», купленным на Беркли-сквер, и, если бы это не находилось в двух кварталах от Сэвил-Роу, я бы никогда его не купил и мы не оказались бы здесь. Признаюсь, я собирался нанять частного детектива в Лондоне или Париже. Но тут все как бы получилось само собой.

Боль в голове стала невыносимой, заглушая его слова и мои мысли. Я достала из машины сумку. Таблетки лежали в среднем отделении, я дернула молнию.

– И я должна поверить в эти сказки? – с презрением ответила я. – Привез меня сюда, в родные места, и все это случайно?

Я достала пузырек с таблетками.

– Знаешь, Роза, мои лучшие сделки совершались именно так. Я навожу справки, узнаю детали, планирую… Но огромный куш срываю только по наитию. И в этом случае все произошло точно так же. Я же вижу, как ты постоянно глотаешь таблетки с самой помолвки. Это стресс. Ты проглотила огромное количество таблеток, оборудуя кабинет, квартиры, создавая новую коллекцию, магазин, устраивая свадьбу – все за несколько месяцев. И потом снова, когда мы подъехали сюда. Ты не можешь от этого убегать, что бы это ни было, всю свою жизнь.

Я наконец открутила крышку и смотрела на него, с пузырьком в одной руке и с крышкой в другой.

– Чего ты от меня хочешь? – закричала я. – Что я еще могу сделать?

– Положи пузырек в сумочку и отведи меня в город, – мягко попросил он. – Давай поищем твою мать и сестру.

Он обошел машину и сел за руль, но я стояла, прислонившись к холодному металлу и стараясь не плакать: слезы испортят весь макияж.

В конце долины, даже в сумерках, я различала тропу, по которой герр Майер вел меня через перевал в Швейцарию, все так же вьющуюся вверх под серебристо-серыми скалами. Я так давно не была в этих краях, но знала их лучше Санкт-Галлена, Парижа, Рио или Нью-Йорка. Фальцталь был у меня в крови. И неудивительно, что мне было больно отрывать его от сердца. Я открыла дверцу машины и села в кабину.

– Я хочу, чтобы ты знал, – не глядя на него, заявила я.

– Да.

– Во-первых, я просто в бешенстве.

Я скорее почувствовала, чем увидела, как он кивнул.

– Я так и предполагал, – спокойно ответил он. – А во-вторых?

Я протянула ему таблетки.

– Они мне больше не понадобятся. Разворачивайся, и потом прямо в деревню.

Глава 22. Солнцезащитный крем

Ты удивляешься моему дневному крему? Это солнцезащитный SPF15. Или тебя удивляет, что мне нужен солнцезащитный крем в середине октября? Конечно, ma chère, ты ведь знаешь, солнце влияет на появление морщин. Я больше не выхожу на улицу без солнцезащитного крема, если только небо не закрыто целый день тяжелыми тучами. Лучше иметь гладкую бледную кожу, чем жесткую бронзовую шкуру.

Первый солнцезащитный крем, «Пиц Буин» для горнолыжников, был разработан студентом после солнечных ожогов, полученных им в Швейцарских Альпах. Ребенком я обгорала в первые же летние дни, а потом получала золотисто-бронзовый загар. В Рио мы мазались густым кремом из кокосового масла и масла какао, чтобы предотвратить высыхание кожи после плавания или прогулок по пляжу. Иногда я втирала оливковое масло, смешанное с морковным соком, чтобы ускорить загар.

До начала 1970-х загара мы еще не боялись и на самом деле старались проводить больше времени на солнце. Так как я не планировала загорать на пляже в медовый месяц, солнцезащитный крем «Коппертон» не входил в перечень моей косметики. Альп в моем плане тоже не было.

Джим подождал, потом включил зажигание. Я смотрела вперед на темнеющий лес и сжимала в руках новую сумочку от «Шанель», купленную в Париже. Вот уж совсем не так представляла я себе соглашение, заключенное с Джимом. Я думала, что буду кокетничать, держась на расстоянии, и мы быстро привыкнем к нашим ролям. Но я вовсе не планировала, что он лично будет участвовать в моей жизни, тем более вмешиваться. Он, очевидно, преуспевал не только потому, что умел добиваться своих интересов при заключении сделки, но и знал, как обходиться с людьми, получая от них все возможное.

Когда он отъехал от кладбища и свернул не направо, как я просила, а налево, и привез меня в долину к Санкт-Мартину, я ничуть не удивилась.

На въезде указатели направили нас к отелю.

– На один день впечатлений достаточно. Если у них есть комната, остановимся здесь.

На шестах вдоль белой, выложенной камнем подъездной дорожки развевались итальянский, швейцарский, немецкий и австрийский флаги, а на балконах алела в ящиках герань.

Джим припарковался под деревом.

– Я знала семью, которая жила здесь раньше, – тихо сообщила я, – Пентеры. У них еще был мальчишка моего возраста, Ганс. Ему всегда доставалось за то, что пропускает школу.

– Хулиган? – нахмурился Джим. – А то, может, двинем куда-нибудь еще?

– Нет, он помогал на ферме. У родителей для него всегда находилась работа.

– Значит, тут была ферма?

– Да. Посмотри, как разросся дом.

Я указала на очертания первоначального фермерского дома и где его расширили по бокам и вверху. На темной деревянной доске над входом мелом шла надпись: «19 К + М + Б 71». Строительство было не завершено, деревянные окна и балконы установлены, но крышу еще не покрыли. На краю, над деревянными балками, стояла маленькая елочка. Я совсем забыла про этот местный обычай, забыла, что шестого января празднуют поклонение волхвов, Каспара, Мельхиора и Балтазара, чьи инициалы были написаны мелом над входом. Гостиница была больше и новее, чем фермерский дом, но кое-что совсем не изменилось.

За столом сидела молодая женщина в традиционном тирольском платье с широкой юбкой, с каштановыми косами, уложенными вокруг головы.

Она поздоровалась, смотря на нас поразительно ясными синими глазами – неправдоподобная красота. Я замешкалась и обратилась по-итальянски.

Мы были в Санкт-Мартине, но все еще в Фальцтале, и я не готова была предстать никем, кроме проезжающей мимо туристки. Даже если бы я заговорила на верхненемецком, а не на местном диалекте, то появился бы акцент, и я бы не устояла и невольно перешла на родной язык.

Над столом висела фотография владельцев: раздобревший Ганс Пентер обнимал одну из девушек Штимфлей, похоже, сестру моей подружки Ингрид.

Рядом стояли трое взрослых детей. Я