Батыево нашествие. Повесть о погибели Русской Земли - Виктор Поротников

Враги тоже заметили небольшой отряд русичей и устремились за ним в погоню, на всем скаку стреляя из луков. От метких татарских стрел погибли два извозчика на санях и трое дружинников. Несколько вражеских стрел вонзились в громоздкий крытый возок княгини.

Поредевший отряд Апоницы едва-едва успел укрыться за высоким частоколом княжеского подворья и запереть единственные ворота.

Татары разъезжали на своих низкорослых лошадках вокруг небольшой деревянной крепости, заглядываясь больше не на частокол и угловые башенки, а на двухъярусный бревенчатый терем с резной маковкой на крыше. Пройдя с грабежами по всей Рязанской земле, татары уже знали, что именно в таких вот загородных теремах здешняя знать хранит многие свои богатства.

– Вооружай всю свою челядь, тиун, – приказным тоном обратился Апоница к Щербану. – Сам тоже вооружайся. Сеча предстоит жаркая, брат! Видишь, нехристи обложили усадьбу, как волки лося.

Щербан, бледный от страха, суетливо раздавал челядинцам и смердам из окрестных деревень все имеющееся в усадьбе оружие: копья, топоры, кистени, мечи и кинжалы. Кому не хватило оружия, те брали в руки вилы, молотильные цепы, косы и дубины. Вместе с дружинниками Апоницы вооруженных ратников на княжеском подворье набралось больше сорока человек.

Евпраксия с сыном и служанкой вернулась обратно в терем, поднявшись в свои покои на втором ярусе.

Скинув с себя шубу и шапку, княгиня переходила от одного окна к другому, разглядывая мелькающих за частоколом конных врагов, их копья с бунчуками, их мохнатые шапки с высоким верхом, их круглые щиты… Ее большие продолговатые очи с длинными изогнутыми ресницами то широко распахивались от волнения и любопытства, то, наоборот, сужались, когда внимание княгини заострялось на каком-то одном степняке или на какой-то детали татарской одежды. Евпраксия то и дело покусывала свою нижнюю губу и судорожно сцепляла пальцы рук: ее одолевал страх за себя и за сына. Свершилось то, чего она сильнее всего страшилась: ужасные мунгалы, убившие ее мужа, добрались и до нее!

– Вот беда-то! – тихонько стонала Лагута, укачивая на руках сына своей госпожи. – Пособи, Господи, пережить эту напасть! Не оставь нас, горемычных, без милости и защиты, Отец Небесный!..

Чтобы лучше рассмотреть татар, Евпраксия поднялась по узкой скрипучей лестнице на верхнюю площадку теремной башенки, увенчанной тесовым куполом. Здесь было холодно и вовсю гуляли сквозняки, так как чердак башни был еще недостроен, а окна, обращенные к четырем сторонам света, были застеклены, но не утеплены, как в нижних помещениях.

Борясь с сильной дрожью, Евпраксия прижала согнутые руки к груди, машинально теребя холодными пальцами свой округлый подбородок. Отсюда, с десятисаженной высоты, Евпраксии были хорошо видны и конные татары, кружившие вокруг усадьбы и пускавшие стрелы в ее защитников, и спешенные степняки, устремившиеся на приступ сразу с трех сторон. Татар было не меньше двух сотен, они действовали слаженно и напористо, проламывая ворота срубленным стволом высокой ели и взбираясь друг другу на плечи при штурме частокола. Отраженные русичами в одном месте, татары тут же начинали штурмовать частокол в двух других местах. Степняки ловко набрасывали веревочные петли на заостренные верхушки бревен частокола, а затем стремительно взбирались наверх, держась руками за веревку и упираясь ногами в крепостную стену.

Не прошло и часа с начала вражеского штурма, а татары уже сражаются с защитниками усадьбы на крепостной стене и в угловых башенках, одолевая и тесня их повсюду. Некоторые из русичей, видя, что враг неодолим, прыгают со стены в ров и бегут к лесу. Всех их настигают татарские стрелы. Конница татар плотно окружает усадьбу, не позволяя никому ускользнуть из этого кольца.

Сознавая, что татары вот-вот ворвутся в терем, Евпраксия бегом устремилась вниз. Вбежав в свою опочивальню, княгиня увидела Лагуту, стоящую на коленях перед иконой Богородицы и дрожащим голосом твердящую какую-то молитву. Запеленатый младенец Иван лежал на кровати, мирно посапывая и приоткрыв свой крошечный алый ротик. Позади Лагуты валялись небрежно брошенные на пол меховые рукавицы, ее беличья шубка и норковая шапка с парчовым верхом.

– Молишься, милая? Ну, молись, молись… – с нервной усмешкой пробормотала Евпраксия. – Токмо не помогут нам ни Богородица, ни Отец Небесный. Где мой нож?

Евпраксия лихорадочно огляделась вокруг.

– В возке он остался, вместе с прочими нашими вещами, госпожа, – пролепетала в ответ Лагута.

– Беги и принеси мне нож. Живо! – вскричала Евпраксия с перекошенным от ярости лицом. – Шевелись же, дрянь!

Служанка, знавшая по опыту, что в гневе ее госпожа может пустить в ход руки, стремглав выбежала из ложницы. Топот ее ног, удаляясь вниз по ступеням, затих где-то на первом ярусе терема.

Услышав лязг сталкивающихся мечей у самого теремного крыльца, Евпраксия подбежала к окну, выходившему на теремной двор. Она увидела Апоницу и еще троих гридней, которые ожесточенно отбивались от множества татар, окруживших их. Несколько степняков уже рылись в возке княгини, распахнув его дверцы. Кто-то из татар выпрягал из возка лошадей.

Тут же во дворе лежал заколотый копьем тиун Щербан. Татары уже сняли с него сапоги, шапку и верхнюю одежду. Неподалеку от мертвого тиуна лежало еще несколько убитых русичей, с них тоже татары деловито стаскивали одежду и обувь.

От всего происходящего вокруг у Евпраксии голова шла кругом, ее трясло от страха перед мунгалами, голоса которых звучат уже совсем рядом. Мысль о том, что в случае пленения узкоглазые степняки сорвут с нее богатые одежды и превратят ее в рабыню, обреченную утолять их похоть, приводила Евпраксию в отчаяние, переходящее в озлобление. Понимая, что выбирать ей приходится только между неволей и смертью, Евпраксия металась по терему в поисках любого оружия или острого предмета. Она без колебаний решила оборвать свою жизнь и жизнь своего сына своею же рукой, лишь бы избежать жалкой и унизительной участи.

Прибежавшая с нижнего яруса терема Лагута испуганно сообщила Евпраксии, что татары уже хозяйничают в сенях и гриднице.

– И до возка уже не добраться, госпожа, – оправдываясь, молвила служанка, – весь двор полон мунгалов. Страх, что творится! Отвернулся от нас Господь!

– Ступай в покои тиуна и его прислуги, найди ножик, иль кинжал, иль бритву и принеси мне, – повелела служанке Евпраксия, подталкивая ее в спину. – Ну же, скорее! Поспешай, милая!

Бросив на княгиню озадаченно-недоумевающий взгляд, Лагута бросилась выполнять ее повеление. Она была в таком испуганном смятении, что соображала с трудом.

Евпраксия вернулась в свою ложницу, взяла на руки спящего сына и вновь глянула в окно. Схватка во дворе закончилась, Апоница и трое его соратников лежали мертвые на окровавленном снегу. Татары гурьбой ринулись в терем. Вскоре топотом их ног наполнились нижние теремные покои, шаги врагов раздались на ступенях лестницы, ведущей на второй ярус.

Княгиня с сыном на руках бросилась вон из опочивальни и едва не столкнулась с Лагутой.