Батыево нашествие. Повесть о погибели Русской Земли - Виктор Поротников

– Беда, госпожа! Мунгалы сюда идут! – испуганно воскликнула служанка.

Молча оттолкнув Лагуту, Евпраксия чуть ли не бегом устремилась к лестничному пролету, ведущему в теремную башню. Лагута что-то кричала ей вслед, но княгиня не обратила внимания на эти крики. Добежав до конца коридора и сворачивая за угол, Евпраксия краем глаза успела заметить, что Лагута юркнула в ложницу и заперлась там. Княгиня успела увидеть и троих мунгалов, которые начали ломиться в запертую дверь ложницы. Один из врагов что-то прокричал на своем языке, узрев скрывшуюся за углом Евпраксию.

Торопливо взбираясь наверх по крутым ступеням и путаясь в длинном платье, Евпраксия несколько раз невольно ударилась плечом о бревенчатую стену башни. От этих толчков проснулся младенец Иван и беспокойно запищал. Евпраксия слышала у себя за спиной настигающие ее грохочущие шаги врагов, это подстегивало ее и вынуждало напрягать все силы. Оказавшись на верхней площадке башни, Евпраксия без раздумий распахнула створы окна, выходящего на восток. Ворвавшийся в башню ветер охватил ее своим ледяным дыханием. Крепко прижимая к себе плачущего младенца, Евпраксия перебралась через подоконник и, пошатываясь, ступила на конек теремной крыши.

Сердце княгини было полно сильнейшего страха, ибо в этот миг она поняла, что подошла к последней черте, но переступить через эту черту ей просто не хватит решимости. Слезы отчаяния хлынули из глаз Евпраксии.

Татарский воин, взобравшийся на верх теремной башни, невольно замер на месте, увидев красивую молодую женщину в длинном сером платье с младенцем на руках, стоящую на краю кровли. Ледяные струи северо-западного ветра трепали непослушные золотистые завитки волос у красавицы на висках и лбу, складки длинного платья под напором ветра лишь подчеркивали прелестные формы ее стройной фигуры. Степняк высунул руку в окно и схватил красавицу за нижний край ее платья.

В этот миг Евпраксия быстро поцеловала плачущего младенца и, прижав его к груди, бросилась с крыши вниз.

Толпившиеся на теремном дворе татары с открытыми от изумления ртами окружили разбившихся насмерть княгиню и ее крошечного сына, обмениваясь восторженными репликами по поводу такой неженской смелости.

Татарский военачальник Бодончар, воины которого захватили Любичи, допросил плененную служанку Лагуту и узнал от нее, что покончившая с собой знатная молодая красавица и есть супруга убитого Батыем князя Федора Юрьевича. Бодончар повелел своим воинам осторожно завернуть мертвую Евпраксию в ковер и доставить без промедления в стан Урянх-Кадана, расположенный неподалеку от Любичей.

За все дни осады татарами Рязани Моисей ни разу не покидал становище хана Кюлькана, расположенное на высоком правом берегу Оки в полуверсте от села Ольховка. Неподалеку, за березовой рощей, находился лагерь воинов хана Бури, а чуть дальше, среди полей и лугов, расположились со своими стадами, повозками и юртами братья Гуюк-хан и Урянх-Кадан. Тумены этих царевичей-чингизидов должны были штурмовать Рязань с юго-востока, в то время как тумены Бату-хана и его братьев предпринимали попытки ворваться в Рязань с севера и запада.

Первоначальные неудачи татар при штурмах рязанских стен и валов сильно озлобили татарских ханов и темников. По этой причине всех рязанцев, угодивших в плен, татары сразу же убивали. Впрочем, пленных рязанцев в первые дни осады Рязани в руки татар попадало очень мало, в основном это были израненные ратники, отставшие от своих во время вылазок за стены.

После взятия Рязани ордой Батыя татары пригнали в свои становища несколько тысяч пленных русичей, присоединив их к тем невольникам, которых степняки захватили в ближних и дальних деревнях, а также в разоренных городах на реке Проне и выше по Оке. Немало пленников конные татарские отряды согнали из опустошенных Исад и Белгорода.

Доля от общего числа всех пленников, приходившаяся на тумен хана Кюлькана, составляла около пятисот человек. Из этой доли хан Кюлькан отобрал в личную собственность примерно полсотни невольников, всех прочих рабов-русичей поделили между собой военачальники Кюлькана и наиболее отличившиеся воины.

Каково же было удивление Моисея, когда он увидел среди ханских невольников Тереха Левшу, который в свое время несколько раз обыграл его в кости и загнал в долговую кабалу. В какой-то мере именно Терех Левша был повинен в том, что Моисей отправился гонцом в пограничный городок Нузу и по пути туда был пленен татарами.

Терех Левша чистил скребком большой железный котел-казан, сидя на корточках возле ханской юрты, когда к нему подошел Моисей. Моисей был одет с головы до ног как настоящий степняк, поэтому Терех не узнал его. Он низко склонил голову перед Моисеем, как и полагалось всякому рабу в татарском стане. Татары уже объяснили Тереху с помощью плетки, что он должен часто кланяться, много работать, мало спать и не выказывать недовольства, также рабам запрещалось глядеть в глаза любому монголу, будь то нойон или простой воин.

– Плохо работаешь, собачий сын! – с усмешкой промолвил Моисей по-русски. – Это тебе не в кости играть!

Терех вздрогнул от неожиданности и поднял голову.

– Моисей?! Ты жив?! – изумленно воскликнул он. – А мы-то решили, что ты погиб от разбойничьего ножа где-то на пустынной дороге.

– То-то ты небось горевал, а? – с той же язвительной усмешкой продолжил Моисей, взирая на Тереха, одетого в какие-то окровавленные лохмотья. – Я же остался должен тебе восемь гривен серебром. Не забыл?

– О чем ты, друже? Какие гривны? – Терех распрямился и несмело улыбнулся. – Ты жив, и слава Богу! Лучше поведай, как ты у татар-то оказался? И почто нехристи рабом тебя не сделали?

– А я принял веру татарскую и женился на имовитой татарке, – с надменным видом солгал Моисей. – Живу теперь без печали и забот, в покровителях у меня сам хан Кюлькан, Батыев родственник.

– Ясно, друже, – закивал лохматой головой Терех. – Мне бы твое везенье!

– Помнится, приятель, тебе в кости здорово везло, – заметил Моисей, щелкая плетью по голенищу своего сапога. – Ты похвалялся, что можешь самого черта в кости обыграть! Куда же ныне подевалась твоя удача, дружок? Почто же судьба-злодейка загнала тебя в рабские колодки?

– Сам теми же мыслями терзаюсь, друже, – горестно вздохнул Терех, пряча под мышками замерзшие пальцы рук. – Помоги мне, Моисей. Замолви за меня словечко перед ханом Кюльканом. Иначе совсем пропащее мое дело!

– Ладно, помогу тебе, – милостиво кивнул Моисей, – но с уговором, приятель: будешь мне прислуживать и выполнять все, что я прикажу. Согласен?

– Конечно, согласен! – Терех бухнулся на колени перед Моисеем и прижал его плеть к своей склоненной голове. – Буду твоим верным слугой, брат. Пойду за тобой в огонь и воду!

Моисей поговорил с ханом Кюльканом и без особого труда убедил его переселить к нему в юрту русского раба Тереха. Моисей пообещал хану Кюлькану обучить Тереха нескольким тюркским диалектам, а также языку монголов, на котором Моисей уже довольно сносно изъяснялся. Моисей резонно заметил хану Кюлькану, что если царевичи-чингизиды в будущем намерены управлять завоеванными землями Руси, то без толмачей им никак не обойтись. И тот из царевичей, у кого толмачей будет больше, окажется в более выгодном положении.