Уроборос. Часть первая: Змеиный культ - Михаил Таран

— Но Вечная война закончилась больше трёх столетий назад! — прохрипел Вильгельм, не понимая, что происходит.

Вильгельм и правда не мог понять чем именно он смог так сильно разозлить этого паренька. Как бы ни старался, но он не мог придумать ни одной вменяемой причины для этого безумства. А тем временем пальцы озверевшего от необъяснимой ярости ангела, всё сильнее впивались в его шею. Обезумивший от ужаса Вильгельм безрезультатно брыкался, в надежде вырваться, но всё было тщетно. Желтоглазый юноша был невероятно силён. Он удерживал на вытянутой руке крепкого по комплекции Карновского так, словно тот был каким-то котенком.

— И это последнее, что я помню, за исключением тех жалких десяти лет, проведённый в вашем «новом» Эдеме! — Асмодей разжал ладони. Перепуганный Карновский упал на пол.

На лице Вильгельма застыла пугающая гримаса ужаса в тот момент, когда он в панике отползал от разгневанного Змея. Вильгельм спешно отполз на несколько метров назад, после остановился.

— Всё, с меня хватит! Я немедленно покидаю это место! — поднявшись с пола и тяжело дыша, возмущённым голосом заявил доктор.

— Как бы, не так! — раздражённо ответил ангел, надменно глядя на перепуганного человека.

Асмодей всем своим видом давал понять, что жизнь жалкого смертного для него ничто. Давал понять, что он в любую секунду может оборвать эту жизнь, даже глазом при этом не моргнув.

— Что это значит? Ты сам мне сказал, что я свободен и в любую минуту могу уйти! — негодующе воскликнул Вильгельм.

Страх вернулся. Вернулся и стал ещё более вязким и холодным, чем был. Очевидно, что его никто просто так не отпустит. Не отпустит, пока он не выполнит эту бессмысленную операцию. Да и навряд ли его отпустят после проделанной им работы, ведь он слишком много знает. От него избавятся, в этом ему сомневаться не приходилось.

— Я передумал! Ты что, жалкая обезьяна, думаешь, что мы равны с тобой? Нет! Никакая мы не ровня! Я разорву тебя на куски, сожру твою плоть и даже не поморщусь. Ты дышишь лишь потому, что нужен мне. Так не разочаровывай меня! Верни к жизни ублюдка Бальтазара, докторишка! — злобно шипел Асмодей, щуря свои жёлтые глаза.

Раздражённый юноша вновь провёл ладонью по волосам, поправляя растрепавшиеся кудряшки.

— Я… Я… — задыхаясь от возмущения начал Карновский.

— Ты, ты! — перебил его ангел. — Немедленно отправляйся в операционную и приступай к работе! — желтоглазый юноша спешно вышел из палаты, при этом громко хлопнув дверью.

Ошеломлённый Вильгельм застыл в непонимании и ужасе. Он не понимал чего ждать от злобного юнца. Не понимал, как выбраться из этой западни. Единственное что он знал наверняка, это то, что желтоглазый юноша ни во что не ставит людей. Весь людской род, если быть точным.

Не прошло и десяти секунд, как дверь вновь распахнулась, и на пороге показался сияющий от счастья Петерсон.

— Доброе утро, коллега! — бодро произнёс кардиолог.

— Да какое же оно доброе? — возмутился Вильгельм, хмуря лоб.

— Друг мой, Вам право не стоит обращать внимание на… — Петерсон задумался, подбирая слова. — На Змея. Он многое пережил и ему тоже несладко. Такая величина как он и такие песчинки как мы… Он и так весьма любезен с нами!

— Любезен? — потирая шею, переспросил Вильгельм.

— Ну конечно! Нужно уважительно и с пониманием относиться к такой персоне. Он сегодня немного волнуется, как-никак друга оперировать будем! — уверенно кивнул Петерсон, засунув руки в карманы халата.

— Он не считает нашего пациента другом, — сухо бросил Вильгельм.

— Это вы бросьте, коллега. Полно вам! Какие обиды могут быть? Что за детский сад? Мне право неловко это говорить, но я стал невольным свидетелем вашего разговора. Проходил, знаете ли, мимо… Так вот, Вы сами спровоцировали его на агрессию.

— Я? — возмутился Вильгельм, приподняв брови.

— Да, Вы. Зачем Вы начали разговор о Габриэлле? Он безумно её любил. Это парадоксально, но это так. Он потерял её и не может нигде найти. Неведение хуже самой горькой правды. Тогда, три сотни лет назад, когда он впал в кому, они были вместе. Они любили друг друга, и любовь эта была чистой и прекрасной. Но затем, когда он вернулся к жизни, когда вышел из столь длительной комы, найти Габриэллу он уже не смог. Это разбило его сердце и лишило покоя душу, — перейдя на шепот, тараторил Петерсон.

— Впал в кому? Как это вообще произошло? — переспросил Вильгельм.

— Война. Война — страшная штука, скажу я Вам, — многозначительно покачав головой, произнёс Петерсон.

— Да, пожалуй, — угрюмо согласился Вильгельм.

— Ну что же, друг мой, собирайтесь. Вас уже ждут в операционной. Позвольте, я Вас провожу… — Петерсон широко улыбался, отчего раздражал ещё больше прежнего.

* * *

В операционной было душно. Пахло спиртовыми антисептиками, пронзительно попискивал наркозный аппарат, возле которого суетился анестезиолог. Двое хирургов уже были готовы и облачены в стерильные операционные одежды. Они с нетерпением ждали Карновского, мечтая наконец-то начать операцию. Ту самую операцию, к которой они так долго готовились. Настолько долго, что их подготовка начала граничить с помешательством. Операционные сёстры разложили на столиках инструменты и уже провели обработку операционного поля.

К тому времени, когда Вильгельм наконец-то добрался до операционной, всё уже было готово к началу.

Стеклянные двустворчатые двери автоматически распахнулись. Вильгельм вошёл в операционный зал. Оба неподвижно стоящих хирурга синхронно поклонились. Анестезиолог торопливо кивнул.

— Вы уже накрылись? И успели обработать операционное поле? — несколько растерянно спросил Вильгельм, поправляя на голове колпак.

— Да, доктор Карновский. Поле обработано и отграничено стерильным бельём, — строго ответил один из хирургов.

— Я бы хотел осмотреть пациента, прежде чем мы начнём, — замешкался Вильгельм, уставившись на закрытого стерильным бельём Бальтазара.

Ничего кроме серьезно поврежденной грудной клетки видно не было. Жёлтая, от содержащего йод антисептика, кожа говорила о том, что операционное поле обработано с запасом.

— Можем расстерилизовать, раскрыться, осмотреть и затем обработаться по новой! — быстро предложил второй хирург.

Послышалось недовольное пыхтение анестезиолога.

— Нет, думаю, не стоит. На это уйдёт лишнее время, — неуверенно ответил Вильгельм, взглянув на своих ассистентов.

Двое хирургов в зелёных одноразовых халатах, с такими же зелёными колпаками на головах и белыми масками на поллица. Их глаза блестят решимостью и нетерпением. Их тела неподвижно застыли со сложенными на груди руками. Стерильные, готовые приступить к своей работе в любую секунду.

— Пойду мыться! — громко произнёс Карновский и направился в предоперационную.