Исход. Возвращение к моим еврейским корням в Берлине - Дебора Фельдман

До сих пор я не всегда понимаю, что ждет в будущем, проецируя на него вместо этого прошлое, когда-то обитавшее в моих снах: мне то видится нечто жуткое в угловатом бледном лице, то я истолковываю чью-то грубость как отражение большего зла. Но я научилась фокусироваться на деталях, а не на целом, думать в рамках новых понятий, а не тех, которые были в меня заложены, а учась, освободилась от множества страхов и ограничений. Я верю, что получила эту свободу в основном благодаря литературе. Книги сопровождали меня на различных жизненных этапах, они сначала учили меня задавать правильные вопросы, а потом – подталкивали к тому, чтобы найти на них ответы. Даже после того, как я покинула общину и на некоторое время отказалась от книг – мне было тогда больно чувствовать себя застрявшей на их страницах, а не проживающей свою историю, – я заново научилась строить собственное повествование именно по ним. Жан Амери научил меня интеллектуальной храбрости, Соломон Маймон – доверию к себе, Примо Леви – состраданию и умению прощать не только человечество в целом, но и себя саму. Чеслав Милош рассказал мне, что мы все родом из самих себя, Адриенна Рич – что две разделенные половинки все равно могут стать целым. Жан Бодрийяр поделился мудростью о том, как строить отношения с окружающими и насколько это важно, а Грегор фон Реццори дал понять: расизм – часть человеческой природы, паразит, ждущий своего часа в каждом из нас, даже во мне.

Подумайте вот над этим:

Реццори не только художественно описывает предрассудки против евреев и их неизбежное положение в обществе, но и довольно остроумно иллюстрирует глубокое и старое как мир желание людей стать выше наложенных ограничений, освободиться от идентичности, с которой они родились; они, как и их враги, не стремятся особенно жертвовать своей человечностью во имя возможности считаться этническим меньшинством. Когда человек меняет имя, он хочет быть причисленным к тем, кто это новое имя узнает. Я отказалась и от своего имени на иврите, и от узнаваемой девичьей фамилии, чтобы легче влиться в общество. Я не хотела просто вернуться в Европу – нет, я хотела стать европейкой, но мне, как и многим до меня, предстояло понять: только первая из этих двух целей проста и практична. Вторая требует большей борьбы. Но если это так сложно, если все, что я могу, – жаловаться, зачем я здесь? Зачем я приняла немецкое гражданство и посвятила жизнь новому языку, новой культуре, новым людям? Даже коренные немцы рассматривают свою «немецкость» как нечто амбивалентное – в лучшем случае и обидное – в худшем; и все же – вот она я, плод общества, для которого дойче-зайн, быть немцем, значило быть абсолютным злом, и я принимаю это пугавшее меня некогда положение.

В своей последней книге «Канувшие и спасенные» Примо Леви вспоминал, как его часто спрашивали, возможно ли повторение Освенцима. Он указывал на «сочетание ряда факторов», которые необходимы для второго акта. «Эти факторы могут иметь место снова, и это уже происходит в разных частях света», – писал он. И все же там, где «лагеря Второй мировой войны еще остаются частью коллективной памяти на популярном и государственном уровне и есть своего рода иммунная защита, усиливающая ответный стыд», подобное сочетание факторов менее вероятно. Это утверждение совпадает с теорией, которая родилась у меня еще до знакомства с работой Леви. Я предположила, что Реццори может быть прав, что расизм – заболевание, способное поразить каждого из нас, а значит, единственный способ держать его в узде – иммунитет. Если я что и поняла за проведенное здесь время, так то, что иммунная система становится сильнее там, где есть память, которую поддерживают аккуратной и внимательной заботой, и что, став частью этого коллективного искусства помнить, я могу внести свой вклад в усиление иммунитета.

Я приехала в Германию не в попытке убежать от прошлого, хотя реальная дистанция действительно сильно повлияла на мое ощущение безопасности и внутреннего мира. Не искала я здесь и утопии. Мне не хочется, да и не нужно скрываться от зла – или, скорее, от трагедии смертельной ошибки, как это сделала моя община. Если сочетание действий общества, политических конструктов и системы законодательных актов функционирует подобно системе мышц в теле государства, значит, я прибыла в место, где эти мышцы постоянно напрягают, разрабатывая их силу, и вижу, как они способны меняться при напряжении, как их поддерживают, избегая риска порвать при сильном натяжении. Я приехала стать крошечным волокном этой мышцы.

Пока я им не стала. Подозреваю, даже после получения паспорта уйдет некоторое время на то, чтобы «превратиться» в немку. Но это начало моей новой истории – истории, которую я нашла наконец внутри себя, кончик одной из множества разрозненных нитей, сотканных в новую канву. Однажды я, возможно, расскажу вам и эту историю, как рассказывала другие.

Спасибо Penguin Random House за новый шанс, который вы дали моему порыву! Это еще раз показывает, что никогда не поздно найти родственную душу в издательском мире – сейчас я говорю, конечно, о своем редакторе Марии Зив из Dutton. Огромное спасибо за ваш открытый ум, заразительный энтузиазм и неизменную готовность к тяжелой работе. Я также признательна своему немецкому агенту Маттиасу Ландверу и его американскому партнеру Маркусу Хоффману за помощь с передачей этой книги. Возможность снова воссоединиться с англоязычными читателями принесла мне огромное облегчение: они были моей первой публикой, благодаря их теплому приему все это началось; их неослабевающий интерес и поддержка во многом подбодрили меня.

Мне очень повезло встретить в своем путешествии попутчиков, и я особенно благодарна Ричарду Т. Скотту, Милене Картовски-Айч и Эстер Мункаши за указания и советы. Золтан Яноши, Габи Лозончи и Фаркас Бачи, несколько дней, проведенных вместе с вами в Ньиредьхазе, стали самыми пронзительными и преобразующими в моей жизни. Я никогда не смогу отплатить вам за вашу неописуемую щедрость и доброту. Пер, спасибо, что помог мне перевести тот документ, хотя он и был написан на древнем шведском. Джина, те несколько дней, которые ты принимала нас в Мурнау, были непередаваемы. Спасибо, что открыла свой дом и свое сердце совершенно незнакомым людям. Мне так повезло встретить безымянную, но искреннюю доброту в самых неожиданных местах, и я постараюсь передать ее дальше, следующему путнику, которого встречу.

В свете долгого процесса получения немецкого гражданства, ставшего частью этой истории, я должна поблагодарить за невероятную доброту Эрнеста Манхеймера, Мориса Лехнера, доктора Андреаса Хойслера – и, конечно, Эллен Прессер и всю еврейскую общину Мюнхена: теплый прием весной 2016 года навсегда останется в моей памяти.