Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза - Александр Чудинов

В исторической литературе высказывались разные точки зрения о времени прибытия Ромма и Строганова в Париж. Великий князь Николай Михайлович, как уже отмечалось выше, датировал их появление там началом 1789 г. Вероятно, вслед за ним такого же мнения придерживался и В.М. Далин: «Не окажись Ромм и его воспитанник в Париже в первые месяцы 1789 г., кто знает, как сложилась бы его жизнь»[668]. А по утверждению А. Галанте-Гарроне, «Ромм приехал в Париж 24 ноября 1788 г.»[669]. Впрочем, ни одна из этих версий не подтверждается документами. В письме от 16 декабря 1788 г. Павел извещает отца: «Уже три дни тому назад как мы в Париже»[670]; ну а поскольку он обычно датировал свои послания либо одновременно числами старого и нового стилей, разница между которыми составляла 11 дней, либо (как, очевидно, и на сей раз) только старого, то, произведя соответствующие вычисления (16 – 3 + 11), мы получим 24 декабря. Первое из парижских писем Ромма графу А.С. Строганову[671] датировано 17 декабря 1788 г., очевидно, также старого стиля, которым Ромм нередко пользовался при отправке корреспонденции в Россию.

Нет единства мнений среди исследователей и относительно цели появления Ромма и его ученика в Париже. Великий князь Николай Михайлович, например, считал, что, направляясь в столицу, наставник юного графа уже имел твердое намерение сменить деятельность преподавателя на карьеру политика: «Ромм едва ли был чистосердечен, когда писал своей матери, что “мы люди неполитические, и нам нет никакого дела до народных сборищ”. Напротив, никто так не увлекся окружающим, так резко не отказался от своих любимых занятий наукой и так сразу не вошел в сферу огня, с увлечением и страстью, как Жильбер Ромм. Все прошлое было им забыто в одно мгновение»[672]. По словам этого автора, произведенная по инициативе учителя замена фамилии его воспитанника на псевдоним убедительно свидетельствовала о заранее выношенном замысле Ромма заняться политической деятельностью: «Если он, въезжая в Париж, нашел более осторожным переменить фамилию графа Строганова на Очер, то ясно, что Ромм сознавал необходимость этой меры, и еще в горах Оверни, в начале 1789 года, его мысль определенно работала в известном направлении, весьма отдаленном от воспитательской деятельности»[673].

Возражая Николаю Михайловичу, А. Галанте-Гарроне, напротив, полагал, что Ромм, изменив ранее намеченный маршрут путешествия по Франции, поехал в Париж именно для того, чтобы продолжить образование своего подопечного. Правда, итальянский исследователь считал, что такое образование должно было состоять прежде всего в приобретении юным графом политического опыта, необходимого для будущего государственного мужа. Принятое Роммом решение отправиться в столицу, по мнению этого историка, «не было результатом компромисса между обязанностями наставника и нарождающейся страстью к политике; тем более это не было изменой его прежней деятельности; оно было продиктовано совершенно искренним убеждением, что понаблюдать воочию за перипетиями столь великих событий может оказаться не менее полезно для образования молодого россиянина, чем посещать промышленные предприятия и изучать иностранные языки»[674]. Впрочем, перемену фамилии Строгановым А. Галанте-Гарроне тоже связывал с политической ситуацией:

Зачем потребовалась такая мера предосторожности? Вряд ли тогда еще Ромм предполагал, что его ученик окажется замешан в политических событиях, однако он, несомненно, считал, что имя наследника русского аристократического рода будет в Париже помехой в тот момент, когда французская буржуазия начала борьбу за свои права и общественное мнение раскалилось до предела. Для юного российского аристократа лучше было сохранить свое инкогнито, чтобы раствориться в огромной толпе народа, который уже поднял голову и преисполнился надеждой[675].

В.М. Далин также полагал, что Павел Строганов принял псевдоним по политическим мотивам, правда, датировал это несколько более поздним периодом: «Вскоре, 7 августа [1790 г.], он получил диплом члена Якобинского клуба… Из предосторожности он присвоил себе имя Павла Очера (так называлась речка, у которой в Пермской губернии был расположен один из уральских заводов Строгановых)»[676].

Однако сопоставление всех известных сегодня источников позволяет уточнить представление о том, с какими целями Ромм и Строганов прибыли в Париж. На мой взгляд, упомянутые выше авторы, помня о последующей судьбе Ромма, переоценивали влияние политического фактора на его планы того периода. Хотя желание воочию узреть исторические события, связанные с созывом Генеральных штатов, и побудило Ромма изменить маршрут путешествия, тем не менее главной целью для него по-прежнему оставалось образование воспитанника, прежде всего в области естественных и точных наук. А где, как не в Париже, имелись для этого наиболее благоприятные возможности! В дополнении к упомянутому выше письму Павла от 16 декабря (ст. ст.) 1788 г. Ромм делится с отцом ученика следующими педагогическими соображениями:

Ваш сын должен прослушать здесь такие необходимые для своего образования курсы, как естественная история и горная химия, к коим мы добавим также все то, что позволит сделать оставшееся от занятий ими время. Здоровье у него весьма крепкое. Он прошел сотни лье пешком по декабрьским холодам через Франш-Конте, изучая солеварни. Ростом он уже значительно превзошел меня и, думаю, Вас тоже, насколько я могу судить по памяти[677].

Об основательности педагогических планов Ромма свидетельствует и его письмо А.С. Строганову от 12/23 февраля 1789 г., где изложена развернутая программа обучения Попо: