Столетняя война. Том I. Испытание битвой - Джонатан Сампшен

значение на провинциальном уровне, но они не были ключом к владению герцогством. Другие завоевания коннетабля были не более чем укрепленными поместьями[337].

3. Гасконь: кампания коннетабля, 1337 год

Второй рейдовый отряд, которым командовал Гастон де Фуа, совершил стремительный марш в южную часть герцогства и совершил набег на земли главных гасконских сеньоров, верных Эдуарду III, в предгорьях Пиренеев, в долине реки Адур и в окрестностях великого торгового города Байонна. Больших побед не было. Граф потерпел неудачу перед всеми значительными опорными пунктами, включая крупную пиренейскую крепость Малеон. При отступлении от этой крепости Гастон потерял четырех своих рыцарей и несколько хороших лошадей. Он даже не подошел к стенам Байонны и главным гарнизонам герцогства на Адуре в Даксе и Сен-Севере. Но он занял много более мелких мест и нанес значительный ущерб посевам и постройкам, что, вероятно, и было его главной целью. По этому поводу Филипп VI очень четко выразил свои пожелания. "Мы желаем, — писал он, — чтобы вы нанесли как можно больший ущерб землям сеньора Тарта и чтобы вы делали это от нашего имени и по нашему поручению". Сеньор Тарта, вероятно, слегка преувеличивал, когда после ухода Фуа говорил Эдуарду III, что его лояльность стоила ему всего дохода с его земель в течение многих месяцев[338].

Англичане предприняли единственно возможные действия, которые были им доступны. Они заперлись в своих замках и обнесенных стенами городах и ждали подкреплений. География герцогства была их союзником: все основные крепости были доступны по воде из Бордо, а скудные гарнизонные войска в случае необходимости можно было перебрасывать из одной в другую. Но перед лицом более решительной атаки такое жонглирование не могло продолжаться долго. Обещанные подкрепления оставались в портах Англии из-за политической нерешительности и бюрократической неразберихи. В течение первых десяти дней августа 1337 года из потока противоречивых приказов стало ясно, что силы, выделенные для Гаскони, должны быть еще больше сокращены. Эдуард III передал армии для Нидерландов все корабли и большую часть войск, которые предназначались для Гаскони. Собранные в Уинчестере отряды из западной Англии побрели по дороге к Лондону, а шестьдесят один корабль, стоявший в гавани Портсмута, отправился в обход побережья, чтобы присоединиться к массе судов, уже запрудивших Темзу. Вместо убывших Джон Норвич получил смешанный отряд из валлийских лучников, нескольких лондонцев и горстки латников. Порт их отправки был неожиданно перенесен в Бристоль. В течение большей части августа предпринимались судорожные попытки найти повозки для перевозки провизии и снаряжения из Портсмута в Бристоль. В конце концов, эти приказы тоже были отменены, и в последние дни августа Джон Норвич наконец отплыл из Лондона. Точный размер его войска можно только предполагать, но он, несомненно, был весьма скромным. Учитывая количество кораблей, доступных для его перевозки, в нем, вероятно, было от 300 до 500 человек[339].

К тому времени, когда англичане достигли Гаскони, наступление французской армии почти полностью сошло на нет, а граф Фуа все еще был занят разорением южных районов Гаскони. Что касается основной части французской армии, то после падения Сиврака в конце августа она была переправлена через Дордонь и двинулась на Сент-Эмильон и Либурн, крупнейшие города в пределах быстрой досягаемости. Это была демонстрация силы, а не серьезная атака. Оба города были хорошо укреплены, а жители Сент-Эмильона, действительно, с редким энтузиазмом очистили свои предместья и заблаговременно подготовили свои укрепления. Продемонстрировав свой флаг, французы ушли. Коннетабль оставил эту операцию своим подчиненным. Весь сентябрь он провел в безопасности в Ла-Реоле. Его поведение в этот момент так же трудно объяснить, как и все остальное в этой необычной кампании. Наиболее вероятное объяснение заключается в том, что численность его армии сократилась не только потому, что часть ее была отведена для гарнизонной службы и периферийных рейдов, но и потому, что крупные контингенты ушли без замены[340].

В соседних провинциях на юге Франции война еще не воспринималась всерьез. Не было никакой очевидной угрозы безопасности населению, которая могла бы спровоцировать массовую мобилизацию пехоты из городов и деревень или выплату вместо нее денежной компенсации. Деньги были извечной проблемой. Французы, как и их противники, приняли практику попыток сделать юго-западный театр финансово самообеспечиваемым, насколько это было возможно. Это означало, что каждый французский командир тратил много времени и сил на выколачивание денег из местного населения. Еще в мае были введены огромные налоги: подымный налог (налог на очаг, домашнее хозяйство) и 20%-й подоходный налог с владельцев вотчин. Но сборщики натолкнулись на юридические препятствия, а в некоторых местах — на вооруженное сопротивление. Большинство общин в конце концов заплатили что-то, но меньше, чем просили, и слишком поздно. Некоторые отказались платить совсем[341].

В середине сентября 1337 года, когда Гастон де Фуа вернулся после своего разрушительного рейда и привел из Беарна не менее 6.000 человек подкрепления, в Ла-Реоле забрезжил огонек надежды. Возникла мысль о нападении на Бордо. Были разработаны некоторые предварительные планы, и войска были собраны в Поденсаке в 30 милях от столицы герцогства. Часть флота из Ла-Манша была переброшена на юг к Ла-Рошели, чтобы попытаться блокировать Бордо с моря. Это была сложная военная операция, сезон заканчивался, погода была ужасной. К тому же войска Джона Норвича наконец-то достигли Бордо. Однако решение об отмене операции было принято не командирами на юге, а правительством в Париже. Оно уже решило, что армия в Гаскони должна быть распущена, а коннетабль отозван. Эта новость дошла до него примерно 20 сентября, и он сразу же принял соответствующие меры[342].

* * *

Филипп VI и его министры вряд ли были довольны успехами коннетабля, но причина его отзыва заключалась в том, что как старший военный офицер короны он был срочно необходим на севере. Одной из неизменных стратегических трудностей французов в первые годы войны было то, что, хотя они действовали по внутренним коммуникациям, они почти никогда не хотели рисковать, проводя полевые операции одновременно на южном и северном фронтах. Очевидно, французское правительство имело такое же преувеличенное мнение о военных возможностях Англии, как и Эдуард III.

Между 18 и 26 августа 1337 года в Вестминстере состоялось важное заседание королевского Совета, на котором были заслушаны доклады епископа Бергерша и графа Солсбери. Это был первый всесторонний обзор дипломатической позиции с начала апреля. Стало очевидно, что мнения послов разделились, и не все из них были довольны проделанной работой. Некоторые советники английского короля, должно быть, хорошо помнили прецедент Эдуарда I, который выплачивал большие субсидии императору и различным немецким князьям только для того, чтобы быть брошенным ими в решающий момент. Граф Солсбери, согласно одному из