Столетняя война. Том I. Испытание битвой - Джонатан Сампшен

выступить в поле в день Святого Андрея, 30 ноября 1337 года, когда трудно найти продовольствие для армии и провести ее маршем по засушливым полям северной Европы. Дворяне королевства и их контингенты, а также лучники и пехота из Уэльса и южной Англии продолжали медленно собираться в Лондоне, в Сэндвиче и в устье Оруэлла[346].

Войска в Сэндвиче, около 1.300 человек из которых явились к концу октября, получили свои приказы о выступлении первыми. Было решено, вероятно, для того, чтобы наиболее продуктивно использовать скудный транспорт, отправить их впереди основной армии вместе с первыми крупными партиями шерсти. Они должны были прибыть в Голландию, владение графа Эно, и были отданы под командование адмирала севера Уолтера Мэнни и погружены на суда в Даунсе в первых числах ноября 1337 года. С ними отправились епископ Бергерш и еще три члена Совета короля, чтобы объяснить союзникам странное поведение их господина и заплатить им что-нибудь, если они будут настаивать[347].

Остальная часть армии ждала, некоторые из солдат все более голодающие и замерзающие на восточном побережье, другие в своих домах, за двенадцать дней пути до пункта сбора. По мере того, как осень переходила в зиму, трудности Эдуарда III накапливались. Шотландцы начали устраивать жестокие диверсии в низинах и на севере Англии. В середине октября было совершено нападение на Карлайл и часть Камберленда. В начале ноября они осадили Эдинбург. Через Данбар и другие порты в Шотландию из Франции поступали припасы. Эдуард III уже в сентябре начал перебрасывать на север свиты знати, предназначавшиеся для его континентальной экспедиции. В начале октября он был вынужден отправить на север графа Солсбери, одного из своих главных командиров. Несмотря на это, король признал реальность только во второй половине ноября. 20 ноября 1337 года оставалось всего десять дней до того, как он должен был встретиться с императором в поле. По лучшим оценкам, силы, имевшиеся в его распоряжении в Нидерландах, составляли тогда около 1.000 человек в дополнение к тем, кто уже убыл под командованием Уолтера Мэнни. Людвиг IV Баварский денег не получил, и казна Эдуарда III была пуста. Король отменил экспедицию и отправил солдат по домам[347][348].

* * *

Филипп VI раньше Эдуарда III осознал, что английский король не сможет присоединиться к своим союзникам к назначенному дню. Благосклонно настроенные к нему люди в Германии держали его в курсе событий, а к северо-восточным границам Франции были отправлены шпионы, чтобы следить за признаками военной активности. Их доклады были обнадеживающими. Дата сбора в Амьене пересматривалась с интервалом в две недели и каждый раз откладывалась[349]. К сожалению, разведка французского правительства, которая была столь эффективна в Германии, почти ничего не могла сообщить о том, что происходит в Англии. Филипп VI не понимал трудностей, которые испытывал Эдуард III, собирая свои армии. В начале октября, когда дата сбора была назначена, она была перенесена на 15 ноября, что свидетельствовало о том, что французское правительство было уверено в том, что кризис уже наступил. Коннетабль, вместе с некоторыми важными южными сеньорами, был вызван с юга, и все серьезные военные действия в Гаскони были прекращены. В октябре 1337 года по всей Англии разразилась волна поношений по поводу того, что люди не смогли выполнить требования своего короля. Корабли, которых было слишком мало, были загружены шерстью и забиты сезонными штормами в устье Темзы. Но в Венсене паника охватила министров Филиппа VI. Посетителям французского двора король рассказывал об опасностях своего положения. Эдуард III, говорил он им, через несколько дней высадит свою армию. Необходимо было помешать ему до того, как он отправится в путь, "погасить искру до того, как она превратится в пламя". Как только король Англии прибудет на континент, он будет финансово заинтересован в войне и будет направляться жадными и воинственными немцами, и его будет не удержать[350].

В середине месяца французское правительство уверилось, что англичане намерены высадиться в Булони в течение ближайших нескольких дней. Все имеющиеся войска были переданы под командование брата короля, графа Алансонского, и его кузена, Филиппа Наваррского, и отправлены в город для обороны[351]. Они напрасно ждали, а удар был нанесен в другом месте. В Гаскони, уже почти лишенной французских войск, англичане вырвались из своих гарнизонных городов и захватили почти все замки и крепости, которые коннетабль взял ранее в этом году, за исключением Пюимироля. Похоже, что сопротивление им было незначительным или вообще отсутствовало. Затем в начале ноября англичане пересекли Дордонь и вторглись в восточную часть Сентонжа. Один из главных французских гарнизонных городов в этих краях, Паркуль на Дронне, сдался без боя. Его комендант, слабовольный человек, был вынужден капитулировать под натиском горожан, жаждавших спокойной жизни. Но англичане не были им благодарны за это. Перед отступлением они сожгли город и все деревни вокруг него[352].

Примерно в то же время флот Уолтера Мэнни с передовым отрядом армии вторжения совершил еще один рейд на побережье Фландрии. Мэнни был ярким авантюристом, уроженцем графства Эно, он прибыл в Англию в качестве пажа королевы Филиппы в 1327 году и проявил себя во время шотландских войн как человек большой личной храбрости и показной смелости, качества, которые привязали его к английскому королю и обеспечили ему полную занятость в течение следующих тридцати лет. Под командованием Мэнни было 85 кораблей, на которых находилось около 1.450 солдат и около 2.200 моряков в дополнение к грузу шерсти и толпе дипломатов, клерков и слуг. Он управлял этими силами с величайшим безрассудством. В начале ноября 1337 года он предпринял попытку напасть на порт Слейс, но был отбит. Затем, повернув на север, он высадил своих людей 9 ноября 1337 года на острове Кадсан, мрачном, болотистом месте с маленькими рыбацкими деревушками. Англичане провели там несколько дней в резне и разрушениях в надежде выманить гарнизон из Слейса. Гарнизон клюнул на приманку, и был разбит в сражении с большим потерями с обеих сторон. Мэнни не пытался занять Кадсан, и его главной целью, вероятно, был захват ценных пленных. Если это так, то он был хорошо вознагражден за свой риск. Среди захваченных пленных был фламандский полководец Ги, бастард Фландрский, единокровный брат графа, которого Мэнни позже продал королю за значительную сумму. Но память о кровавой расправе Мэнни вернулась к Эдуарду III десять лет спустя, когда его отношения с Фландрией стали более тесными, и он счел политически правильным успокоить старые обиды, основав богадельню в честь погибших[353].

Подобные рейды на территории, которые были захвачены только для того, чтобы быть брошенными, не достигали стратегических целей, но они подпитывали глубокое чувство незащищенности, которое охватило самую сильную монархию Европы. Настроение