Дожить до рассвета - Виталий Дубовский

Правитель кивнул, крепко сжав холодеющую ладонь старого мастера.

— Ты воистину — Ратибор. В искусстве боя нет тебе равного среди Уров.

Старик с трудом покачал головой:

— Не о таинстве боя я говорю, брат мой. О моем взгляде на мир, на людей, на жизнь. Могучих воинов и на темной стороне хватает. И не важно, кто будет сильней в бою, мои воспитанники или демоны. Главное, чтобы дети мои себя не потеряли. Веру в себя. Веру в Творца. Веру в дружбу. Ведь дружбу так же, как свадьбу, на небесах благословляют. И тогда мы сможем одолеть Тьму. Как думаешь, брат?

— Мы обязательно одолеем ее, — пообещал Правитель, склоняясь над ним, чтобы слышал лишь Ратибор. — Я разбудил «Ковчег». Жди меня, брат, скоро мы вместе пойдем по лунному пути.

Ратибор понимающе кивнул, крепко сжав ладонь Правителя. Морщины на его лице разгладились, и с последним вздохом душа великого мастера отправилась в дальний путь. Туда, где всех нас ждет Отец, дающий искру всему живому. Туда, куда уходят предки встречать своих детей.

Правитель склонил голову в печали. Одинокая слеза скатилась по его щеке, оплакивая смерть друга. Старый волхв — хранитель капища подошел к нему, по-отечески обнимая Великого Ура за плечи.

— Не горюй о нем, — промолвил жрец, разделяя печаль чародея. — Мы все сделаем, как полагается. Ступай, Великий, живые ждут твоей помощи.

Кивнув, Правитель поднялся на ноги, задержавшись взглядом на клинке Ратибора. Подняв меч старого мастера, он поклялся:

— С твоим клинком, брат Ратибор, с твоим именем в бой пойду! — Оглянувшись на воинов личной охраны, Правитель произнес: — Окончена ваша служба, воины. Все на стену, там теперь каждый меч на счету!

Выйдя из храма Велеса, Ур решительно направился к крепостной стене. Острый клинок Ратибора сверкал в его руке, словно солнечный луч, готовый разить тьму.

…Наступила ночь, даруя воинам долгожданную передышку. Наконец-то прекратился ливень, словно выплакал Отец Небо все слезы по неразумным чадам своим. Десятки тысяч защитников Асгарда спали у костров, обняв верные мечи. Первый день сражения измотал воинов. Грусть и печаль легли на их плечи неподъемной ношей.

Прислонившись спиной к холодному камню крепостной стены, Малюта молчал, крепко обняв Беспуту. Тяжелые мысли одолевали его, не давая уснуть. Спящие вокруг воины то и дело стонали, обливаясь холодным потом и зябко кутаясь в плащи. Медведич вздохнул, видя, что воинов одолевает лихорадка.

— Совсем озябли, парни. Видать, простыли под ливнем.

Беспута открыла глаза, горько усмехнувшись в ответ.

— Не ливень их застудил, милый. — Колдунья повела носом по ветру, словно собака, распознающая знакомый запах. — Трясея хворь наворожила, чтоб ей пусто было! Ворожея она слабая, убить никого не может, а вот болезнь наворожить — это ей по силам. Обессилит воинов ее лихорадка.

Малюта нахмурился, тихо выругавшись под нос:

— Чтоб их черти забрали, твоих подруг.

Беспута усмехнулась, лишь крепче прижимаясь к любимому. Он один был ее надеждой и опорой. Нет более никому веры в этом мире.

— Да какие там подруги, милый. — Беспута вдруг стала серьезной, вспоминая былые времена. — Дружили, как кошки с собаками. Все умениями колдовскими друг перед дружкой кичились. Да перед Стояном красовались, любви его добиваясь. Ох, и задурил он нам мозги! Любила ведь я его всем своим сердцем. Все бы отдала, чтобы возле него быть. — Малюта удивленно взглянул на нее, не веря своим ушам. — Да, милый, ради него, проклятого, я бы жизнь отдала — голову бы на плахе сложила! Только все это раньше было. Было, да прошло. Слепа я оказалась в своей любви. А потом поняла: никого из нас он не любит. Ни меня, ни Ледею. А Верею и подавно никогда не любил. Лишь войну он любит и свое место в ней. Он истинный сын Чернобога.

Слушая ее излияния, Малюта погрузился в размышления. Значит, обманул травник Чернаву? Не было между ними никакой любви? Медведич нахмурился, коротко обронив:

— Почем знаешь, что Ледею не любит?

Беспута горько усмехнулась, взглянув на небо, мерцающее тысячами звезд.

— Плевать ему на Ледею. Я раньше все не могла понять, что он в ней нашел, чего у меня нет? Я и личиком краше, и любовь моя к нему была настоящей. А потом поняла. Ребенка она его носит. Морана дала ей то, что он не мог получить ни от одной из нас. Она дала ему сына. И теперь он рвется на его зов, словно ночной мотылек на огонек. Морана играет его чувствами так же, как играет судьбами людей. В коварстве нет ей равных. Была бы и я сейчас по ту сторону стены, если бы не Верея. Спасибо подруге — вразумила.

Беспута умолкла, задумавшись над собственными словами. Все не верилось, что ей удалось вырваться из когтей беспощадной богини. С того самого дня, как сбежала она от Стояна, страх, словно тень, следовал за ней. Как ни скрывалась она от него, словно лисица, след путая, а вот он, ведьмак, — стоит под стенами Асгарда. Ох, не оставит Стоян ее проступок безнаказанным! Колдунья испуганно поежилась, крепче прижимаясь к медведичу.

— Я как сбежала, думала, все — нет ее, любви. А раз нет, то и горевать не о чем. Найду себе купца побогаче, затем князя, царя. Глядишь, царицей бы стала!

Она расхохоталась, видя, как Малюта нахмурился, обиженно убирая руку с ее плеча.

— Чего ж не стала-то царицей?

Беспута усмехнулась, настойчиво возвращая его руку на свое плечо.

— Тебя, медведя косолапого, повстречала. Повстречала и поняла, что дурой была. Нельзя любовь выстрадать. Она просто приходит и говорит: это я — твоя судьба. Любовь не наворожишь и оберегами не сохранишь. Она или есть, или ее нет. Ты прости меня, Малюта, тогда в битве не я тебе приглянулась. Колдунью Беспуту ты полюбил. Ворожбой она тебя окатила, жизнь свою от меча спасая. Более не увидишь ты меня такой. Будет с тобой жить Неждана — простая рыжая девица, коих полно по деревням. Даст Бог, детишек тебе нарожаю. Примешь ли ты меня такой? Без красоты наведенной, без колдовской искры-задоринки в глазах?

Медведич усмехнулся, вглядываясь в ее прекрасное лицо.

— Дура ты, Неждана, — промолвил он, крепко обнимая ее и целуя. — Боги тебя красотой неземной одарили, а ты все боишься чары свои отпустить. Или в любовь мою не веришь?

Колдунья смущенно отвела взгляд, залившись румянцем.

— Верю.

Малюта усмехнулся, поднимаясь на ноги и подходя к бойнице. Задумчиво глядя в сторону вражеского лагеря, он произнес:

— Ну, коль уж разговор по душам зашел, слушай, милая. — Медведич ненадолго замолчал, обдумывая свои слова, затем продолжил: — Ледею Чернавой кличут. Невестой она мне была. Ведьмак твой прямо со сватовства ее умыкнул.

Беспута удивленно распахнула глаза, не веря своим ушам. Вот оно что? Так вот почему он здесь? Вот почему о подругах ее расспрашивает? Игла сомнения болезненно кольнула ее сердце, заставляя прижать ладонь к груди.