Свастика в Антарктиде - Константин Дроздов

Я молчал. У меня не было желания отвечать Штайнеру. Герхард Штайнер относился к весьма распространенному типу людей, которые, единожды сделав какое-то умозаключение, зачастую поспешное и ошибочное, уже не слышат никаких доводов, его опровергающих. Непоколебимая уверенность в непогрешимости своего мнения делает их глухими к другой точке зрения. И эта тупая уверенность делает их смертельно опасными. Именно такие люди, подвергнутые интенсивной идеологической обработке, являются основным тараном государства, подмятого тираном — явным или скрытым. Такие люди, как Штайнер, готовы выполнять любую прихоть своего идола. У них нет сомнений, для них все ясно. Есть «бог», и неважно кто это — Гитлер, Сталин или кто-то иной. Этот «бог» создал для них цели, определил задачи, на все и вся навесил ярлыки. Он сказал им, что «хорошо» и что «плохо». И толпа «штайнеров» уже не задумывается над тем, что собой на самом деле представляет их идол и всегда ли он прав. Любое инакомыслие растаптывается — открыто или завуалированно.

Я повернулся к Штайнеру спиной и зашагал к выходу с территории порта. По пути к электромобилю я, взглянув в сторону Пирамиды, замедлил шаг. С каждым днем меня мучили все новые и новые вопросы. И основную роль в этом играла Атлантида. Учебники истории оказались лишь бледным и весьма отдаленным отражением истории человечества, как, впрочем, и ветхие фолианты из глубины веков. Все это, за редким исключением, создавалось и переписывалось весьма далекими от объективности авторами, а зачастую и на основе весьма скудной информации. Настоящая история человечества оказалась великой тайной за семью печатями.

Сев за руль электромобиля, я ждал своих солдат, чтобы подкинуть их до жилого корпуса. Это были Штольц и Богер. Я дал им разрешение перекурить, и они, стоя у борта, потягивали американские сигареты.

— А ты знаешь, Ганс, что сигарет на борту «Молоха» не будет? Лететь придется налегке, — тихо сказал Штольц.

— Я собираюсь бросить. Ради этого полета я готов на все. Хочу знать, что там.

— Страшновато, — вздохнул Штольц.

— По-настоящему страшно мне было на Восточном фронте. Говорили, что население встретит нас как освободителей от большевизма, а они стреляли нам в спину. Спать и ходить в сортир приходилось с автоматом в обнимку. Один из наших унтеров взлетел на воздух в сортире. Представляешь, они ухитрились сортир заминировать. Они готовы глотки нам рвать. — Богер замолчал, видимо затягиваясь. — Все, бросаю курить. Ты представь, сколько места там. Всем хватит, и не надо будет воевать.

— Черт, ты прав, Ганс. Там мы сможем избавиться от ваты в голове. Главное, чтобы шеф был с нами. Ладно, поехали, а то на тренировки опоздаем.

После отправки Штайнера мы ускорили подготовку к полету. Ран и активно помогавший ему Хорст, видимо, понимали, что из Берлина в любой момент может поступить окрик, перечеркивающий все наши планы. Были опасения и другого рода. В то время пока мы разбирались с группой Рауха, в Германии по личному приказу рейхсфюрера арестовали конструктора и разработчика ракетной программы «Фау» Вернера фон Брауна. Эта программа должна была, по замыслу фюрера, обрушить на столицу Англии дождь из беспилотных воздушных аппаратов, начиненных взрывчаткой. Проект практически был завершен, когда база «Фау» на острове Узедом в Балтийском море практически полностью была разрушена английской авиацией. Явно не обошлось без утечки информации, но почему был арестован сам разработчик ракетной программы, оставалось загадкой. В любом случае стало ясно, что никто из нас не был застрахован от участи фон Брауна.

Но пока Берлин молчал, и «Молох» активно готовился к полету. Грузилась провизия, медикаменты, оружие. Члены будущей экспедиции, привыкая и осваиваясь, большее время суток проводили на борту инопланетного исполина. Зигрун с каждым днем становилась молчаливее. Отлет приближался, и ей предстояло совершить немыслимое — обеспечить наш скачок в созвездие Тельца. Мария поддерживала ее как могла.

Между тем подводные лодки «Конвоя фюрера» стали доставлять не только военнопленных и провиант, но и пронумерованные контейнеры с иностранной валютой, золотом и произведениями искусств, счет которым шел на сотни тонн. Хорст, занятый организацией дальнейшего освоения территорий под ледовым панцирем Антарктиды, по указанию Гиммлера вынужден был взять на себя и ответственность за размещение ценностей. Поначалу их складировали в одном из ангаров при лабораторном комплексе «Аненербе», но вскоре началось строительство нового капитального здания с множеством этажей, в том числе и подземными. На верхних уровнях предполагалось организовать галереи, оснащенные специальной аппаратурой для поддержания соответствующего микроклимата для сохранности произведений искусств, и в первую очередь живописи, а под землей разместить боксы для драгоценностей и валюты. Группенфюрера Хорста и коменданта Беркеля весьма захватила идея создания своеобразного музея, доступного для посещения жителями Нового Берлина. Беркель даже радировал по этому поводу в Берлин и получил одобрение Гиммлера.

Магдалене, по просьбе Хорста, приходилось много времени посвящать сверке описей с поступающими грузами и их размещению. Однако ее эта работа не очень радовала. В один из поздних вечеров, когда мы остались одни, она с мрачным лицом сказала мне:

— Это же все награбленное! Здесь произведения искусств из национальных музеев и частных коллекций со всей Европы! Германия не имеет никаких прав на эти сокровища!

Я обнял ее и приложил палец к губам. С появлением столь ценных грузов в Новом Берлине спешно реорганизовали отдел СД под руководством гауптштурмфюрера СС Зигфрида Термана, который в основном предпочитал проводить время за игрой в карты и в ресторанных кутежах. Начальник Главного Управления имперской безопасности Эрнест Кальтенбруннер по указанию Гиммлера направил в Антарктиду два десятка офицеров службы безопасности СС под началом штурмбаннфюрера Хуго Курмиса, имевшего, по словам Беркеля, большой опыт разведывательной и диверсионной деятельности. Сутки спустя после своего прибытия штурмбаннфюрер Курмис сменил начальника отдела СД на его посту. Следующим утром Зигфрид Терман с чемоданчиком в руке понуро взошел на борт подводной лодки, отправлявшейся в Германию. От его жизнерадостности не осталось и следа.

Курмис явно имел указание не только следить за размещением поступавших ценностей. До нас с Хорстом быстро дошли сведения, что вновь прибывшая группа негласным порядком активно пытается наладить сбор сведений о положении дел под Куполом и о настроениях жителей «Новой Швабии». Поэтому я очень тревожился за Магдалену. Узнав о наличии парочки офицеров-техников в составе команды Курмиса, я уже не исключал возможности организации прослушивания помещений.

Магдалена обиженно вырвалась из моих объятий, но умолкла. На следующий день, во время прогулки вдоль берега Черного Зеркала, она сообщила о двух тоннах золотых коронок, прибывших из Германии и отправленных в подземелья уже почти готового хранилища.

— Нет сомнений в том, что стало с бывшими владельцами этих коронок, — сказала она, кутаясь в платок и стараясь не смотреть в мою сторону.