Свастика в Антарктиде - Константин Дроздов

— Хенке, нас атакуют мятежники! Хорст ранен и находится под огнем противника! Направь отделение Грубера к хранилищу с оружием, а затем — к шлюзу! Проведем контратаку!

Бросившись к выходу, я на мгновение задержался у люка и посмотрел в сторону ошарашенных Цимлянского и Готта:

— Люк! Его надо разблокировать по моему сигналу!

Спустя секунды я оказался у шлюза. В бессильной ярости Зигрун колотила кулаками в древний, но все так же неприступный металл — люки шлюза были заблокированы с центрального поста. Я схватил ее сзади и заговорил, прижав губы к самому уху:

— Успокойся, Зи! Я все сделаю, я вытащу его! Беги в медицинский отсек, готовь капсулы!

Девушка бросилась в сторону медотсека. Я включил обзорный экран. Люди Курмиса колотили прикладами во внешний люк. Курмис, стоя за их спинами и зажимая рану в бедре, продолжал что-то орать. Вдали, у самого лифта, неподвижно лежал Хорст. Над ним стоял эсэсовец из команды Курмиса с автоматом наперевес. Я вызвал центральный пост. Показалось мрачное лицо Рана:

— Сейчас я разблокирую люки, и вы сдадитесь, фон Рейн. Мы проведем следствие и во всем разберемся. Довожу до вашего сведения, что арсенал снова заблокирован.

Я хотел выплюнуть ругательство, но, увидев Грубера и с ним несколько солдат, кивнул:

— Хорошо, я согласен, но в вашем присутствии.

Ран секунду подумал и кивнул. Экран погас. Щелкнул механизм разблокировки входных люков.

— Арсенал заперт, шеф. Но есть вещи, с которыми я не расстаюсь никогда. — Верный Курт, улыбнувшись, протянул мне рукоятками вперед пару «вальтеров». — Скажите, чем еще мы сможем помочь.

Я взял по пистолету в руку и кивнул на монитор:

— Я выхожу и начинаю их «класть», прорываясь к Хорсту. Вы подбираете оружие и прикрываете мой рывок туда и обратно.

У люков «Молоха» есть особенность — они открываются быстро и почти бесшумно. Когда внешний люк внезапно отъехал в сторону, три офицера Курмиса, колотившие по нему, от неожиданности замешкались и мгновенно получили по пуле в голову. Кровавые брызги еще разлетались в стороны, а я уже был перед Курмисом. Отбросив один из пистолетов, я рывком развернул штурмбаннфюрера спиной к себе и, прикрываясь им как щитом, расстрелял автоматчика, пригнувшегося у основания пандуса и взявшего меня на прицел. По остальным со стороны шлюза открыли огонь из трофейных автоматов солдаты Грубера. Хуго Курмис вспомнил про автомат, болтавшийся на груди, но было поздно. Приставив дуло «вальтера» к его затылку, я нажал на спусковой крючок. Тело Курмиса полетело вниз, а я бросился в сторону лифта, на ходу стреляя в эсэсовца, присевшего у тела группенфюрера. Еще секунда-другая, и я склонился над окровавленным Хорстом. Голова его была повернута в сторону «Молоха», и выцветшие голубые глаза, полуприкрытые веками, застыли в последнем взгляде на колосса со свастикой на покатом борту. Выстрелы стихли, и к нам подбежал Грубер:

— Как он?

— Он мертв, Курт. — Ком в горле мешал говорить. — Две пули в сердце.

— Что дальше? Лифт опускается.

— Прикрой меня, Грубер.

Я взял на руки тело Хорста и направился к «Молоху». Сзади раздался взрыв, за ним крики и автоматные очереди. У входа меня встретили Баер, Хенке и Мария. Фогель хладнокровно расстреливал обойму своего «парабеллума», прикрывая Грубера. Баер и Хенке приняли тело Хорста. Мария, сцепив руки, прижалась к стене. Лицо ее стало белым.

Дождавшись, когда на корабль вернется Грубер со своими солдатами, я задраил люк.

— Что происходит, фон Рейн, черт возьми? — появился Отто Ран с красным лицом.

— Группенфюрер СС Герман Хорст убит мятежниками. Мы должны стартовать. — Я снова посмотрел на экран внешнего обзора. Из лифта в ангар хлынула очередная порция солдат, но уже в униформе воздушных десантников.

— Какая чушь, этого не может быть! — заорал Ран. — Готт, свяжитесь с комендатурой по рации и выясните, в чем дело!

— Если это мятеж, то вы ничего не выясните, господин оберштурмбаннфюрер. Как помощник руководителя экспедиции и начальник службы безопасности экспедиции предлагаю вам дать приказ всем занять свои места и в соответствии с приказом фюрера осуществить старт космического корабля к запланированной цели.

Ран начал колебаться. Я покосился на Марию. Несколько долгих секунд оберштурмбаннфюрер молчал.

— Я не могу ни с кем связаться, господин оберштурмбаннфюрер, — послышался в переговорном устройстве голос Готта. — Сплошные помехи. Возможно, что они искусственного происхождения.

— Хорошо, все по местам! Начинаем подготовку к старту, — хмуро приказал Ран и направился к командирской рубке. Я же направился в медицинский отсек.

Зигрун стояла у капсулы с телом Германа Хорста. Чуть в стороне сидели Майорана и доктор Лемке. Лемке, увидев меня, молча развел руками. Я встал рядом с молодой женщиной. Она не плакала, но лицо ее было словно застывшая маска, и я ощутил волну такого безмерного горя и глубокой печали, что невольно прикрыл глаза рукой и стиснул зубы, чтобы не закричать от стиснувшей сердце душевной боли. Губы Зигрун дрогнули, и до меня донесся ее чуть слышный голос:

Как легко высыхает на листьях роса.

Исчезает роса по утрам — и является вновь.

А когда человек, раз умерший, воротится к нам?

— Господин фон Рейн. — Голос Рана по громкоговорителю заставил меня действовать.

— Зи, мы должны взлететь. Иначе все было напрасно, — сказал я, лихорадочно подбирая нужные слова.

— Ты прав, — вдруг твердо сказала Зигрун и повернулась ко мне: — И теперь ничто не помешает ему достичь звезд. — Она повернулась и твердым шагом вышла из отсека.

— Давайте по местам, — посмотрел я на Лемке и Майорану. Введя режим консервации, я задвинул крышку капсулы и вышел вслед за ними.

Заняв место в командном отсеке, я посмотрел на обзорные экраны. Корабль был окружен цепью десантников. Высокий офицер расхаживал у лифта, видимо, ожидая прибытия более высокого чина или указаний о дальнейших действиях.

Через несколько секунд десантники, рассыпанные по ангару, бросились к лифтам. Готт включил двигатели «Молоха», которые бесшумно оторвали корабль на несколько метров от поверхности. Вдоль обшивки появилось чуть заметное марево. Я закрыл глаза и сразу ощутил вибрацию, пронизывающую тело. Источником вибрации были обелиски, расставленные по ангару. Это Зигрун начала свою работу. Я снова открыл глаза и посмотрел на мониторы внешнего обзора. Все, что находилось в ангаре — флаги, мертвые тела, — все это стало подниматься в воздух и вращаться вокруг корабля, все больше набирая скорость. Лица Рана, Цимлянского и Готта застыли в изумлении от увиденного. Только лицо Зигрун было спокойным и сосредоточенным. Лишь дрожали длинные ресницы. На обзорном экране тем временем мелькнули фрагменты разбитого в щепки посадочного пандуса. Еще несколько мгновений, и вращающиеся вокруг нас предметы были просто превращены в пыль огромной скоростью вращения. Только обелиски стояли как ни в чем не бывало.