Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС - Андрей Шитов

«Сигаба» против «Энигмы»

В самом музее экспонаты разрешалось не только снимать, но в некоторых случаях даже и трогать. Это касалось, в частности, и «Энигмы» — портативной электромеханической шифровальной машины, использовавшейся нацистской Германией в период Второй мировой войны. Об этой машине, ее несравненных для своего времени достоинствах и о том, как польские и британские дешифровальщики, включая одного из предтеч современной компьютерной техники Алана Тьюринга, все же постепенно подобрали ключи к ней, нам в основном и рассказывали. По словам Уидона, специалисты считают, что без этих ключей, использовавшихся также американцами, война с фашизмом могла бы затянуться еще чуть ли не на год.

Задним числом понятно, что командование вермахта подвела слепая вера в неуязвимость «Энигмы». Однако, сознавая это, сами американцы не меньше верили в собственную разработку такого же типа, именовавшуюся SIGABA (произносится «Сигаба») — детище Уильяма Фридмана и Фрэнка Роулетта. Уроженец Кишинева Вольф Фридман, ставший Уильямом после переезда семьи за океан, считается отцом американской криптоаналитики и изобретателем самого этого термина. Его «Сигабой» США пользовались до появления первых компьютеров.

Американцы считают, что ни единого случая расшифровки текстов, прошедших через эту их систему, не было. Другое дело, что однажды они банально потеряли во Франции во время войны и саму шифровальную машину, и сейфы со вспомогательными материалами. Одна из фронтовых бригад шифровальщиков в буквальном смысле слова проспала передислокацию штаба, и у нее угнали грузовик со всеми секретами. Поднялся страшный переполох, но вскоре выяснилось, что угонщика-француза интересовал грузовик, а не содержимое его кузова. Когда «Сигабу» и сейфы нашли без следов взлома, утративших бдительность солдат не отдали даже под трибунал. «Техника может быть абсолютно надежной, а люди — нет», — прокомментировал наш гид эту историю.

С другой стороны, в АНБ гордятся и таким американским «ноу-хау» для сохранения военной тайны при обмене информацией в полевых условиях, которое не имеет никакого отношения к технике. Один из разделов музея посвящен знаменитому «разговорному коду», использовавшемуся морской пехотой США в ходе войны с Японией на Тихом океане. На самом деле никакого кода не было, а просто специально обученные американские индейцы из племени навахо передавали друг другу служебные донесения на своем родном языке, совершенно недоступном для посторонних. Но в Европе этот способ «шифровки» не использовался: возможно, отчасти потому, что перед войной немецкие исследователи специально приезжали в США для изучения индейских языков, и это не было секретом для американских властей.

Дружба дружбой, а шифры — врозь

Как известно, в войне с фашизмом СССР был союзником США и Великобритании. Но делились ли Вашингтон и Лондон с Москвой плодами взлома «Энигмы» и другими своими криптоаналитическими успехами, Уидон уточнить не смог или не захотел. Зато доподлинно известно, что уже в середине войны в США была начата секретная программа по расшифровке перехваченных к тому времени советских дипломатических, разведывательных, торговых и иных официальных донесений. В американской исторической литературе на эту тему бытует представление о том, что этот проект, получивший со временем название «Венона», был обусловлен подозрениями по поводу считавшихся тогда возможными сепаратных мирных переговоров между Москвой и Берлином.

Как бы то ни было, 1 февраля 1943 года в ближнем предместье Вашингтона — Арлингтоне молодая женщина по имени Джин Грэбил, работавшая прежде школьной учительницей, первой взялась за выполнение нового задания полковника (позже — генерала) Картера Кларка, заместителя начальника армейской разведки. С тех пор она занималась выполнением этого задания… 36 лет. Официально программа «Венона» была закрыта лишь 1 октября 1980 года, когда ее возглавляла Милдред Хейз. Среди подчиненных Кларка в «Арлингтон-холле» вообще было много женщин, особенно в военные годы.

В общей сложности в рамках программы были полностью и частично расшифрованы около трех тысяч документов. Американцы превозносят своих криптоаналитиков, но при этом признают, что успеха те добились лишь из-за грубой технической ошибки советских спецслужб. Заключалась та в повторном использовании отдельных шифровальных таблиц, которые даже называются одноразовыми и при правильном применении должны давать стопроцентно надежный результат.

Брак, насколько можно судить по туманным полунамекам, больше похожим на «фигуры умолчания», был полиграфическим. Допущен он был, по предположению самих американцев, скорее всего, в тот тяжелейший момент, когда фашистские армии стояли под Москвой. К концу войны уязвимые таблицы были практически полностью израсходованы. Из донесений вашингтонской резидентуры советской внешней разведки, датированных 1945 годом, США много позже смогли прочитать лишь 1,5 % (36 документов). В переписке 1939–1941 годов и затем с 1948 года, насколько известно, дешифровке не поддавалось ничего.

Кстати, если верить сегодняшним комментаторам, в режиме реального времени работа по программе никогда не велась. В 1946 году ведущий на тот момент американский криптоаналитик Мередит Гарднер бился над шифровками 1944 года.

Кто кого разоблачил

И все же американские организаторы «Веноны» считают ее своим безоговорочным триумфом. В розданной нам брошюре об этой операции говорится, что в 1948–1951 годах она позволила «разоблачить таких крупных шпионов КГБ, как Клаус Фукс, Гарри Голд, Дэвид Грингласс, Теодор Холл, Уильям Перл, супруги Розенберг, Гай Берджесс, Дональд Маклин, Ким Филби и Гарри Уайт».

Но тут еще вопрос — кто кого раньше разоблачил. Известно же, что Филби в 1949–1951 годах возглавлял миссию связи британской разведки — «Секретной разведывательной службы МИД Великобритании» — в Вашингтоне. В той же самой брошюре сказано, что он «периодически бывал в „Арлингтон-холле“ для обсуждения „Веноны“»; более того, он по долгу службы регулярно получал отчеты с обобщением переводов, сделанных в рамках программы. И даже попав под подозрение, Филби благополучно вернулся в Лондон, а в конечном счете перебрался в Москву, где к тому времени уже находились Берджесс и Маклин.

К тому же, у советской разведки и в самом «Арлингтон-холле» имелся свой человек, причем задолго до Филби. Уроженец Одессы Билл Вайсбанд, эмигрировавший в США в 1920-х годах, появился в ведомстве Кларка в качестве «консультанта по русскому языку» летом 1944 года. Согласно той же брошюре, он еще с 1934 года работал на советскую разведку и нанес «очень серьезный урон» интересам США. В неофициальной биографии Вайсбанда в Интернете сказано, что как раз в конце войны советские дипломатические коды изменились и больше уже не поддавались расшифровке. Но американцы даже не судили обаятельного одессита — якобы во избежание публичного скандала, и он, по словам его сына, в 1967 году в неполные 59 лет умер за рулем автомашины от сердечного приступа.

Другое дело, что перехваченных документов, конечно, было не вернуть. И предсказать, что из них «выудят» США, тоже было невозможно. В итоге, как известно, тех же Юлиуса и Этель Розенберг в 1953 году казнили за «сговор в целях шпионажа». Толком доказать их вину на суде американские власти не могли хотя бы из-за того, что «Венона» на тот момент была строжайше засекречена и ссылаться на нее было нельзя (в США до сих пор идут споры даже о том, знал ли об этой программе послевоенный президент страны Гарри Трумэн). Но устроить скандальный процесс над коммунистами Розенбергами и приговорить их к высшей мере наказания (на которую, как теперь задним числом признается, заведомо «не тянула» роль если и не обоих супругов, то во всяком случае Этель) это не помешало.