Пир Джона Сатурналла - Лоуренс Норфолк

— И не вздумай шевелиться, пока стоишь на коленях, — предупредил Тэм Яллоп. — Они лупят палкой по рукам, даже если попытаешься застегнуть пуговицу. Это нарушение священного дня отдохновения, говорит пастор Клаф.

При упоминании имени Эфраима на Джона опять нахлынули дурные предчувствия, которые одолевали его всю неделю, усиливаясь с каждым днем. Вокруг него кухонные работники обматывали колени тряпками и одергивали штанины, пряча повязки. Вскоре послышалось знакомое треньканье. Ручной колокольчик, сообразил Джон. Резкие крики разнеслись эхом по хозяйственному двору, повара у дверей расступились, и в кухню вошел густобровый мужчина в черных бриджах, простой черной рубахе, черном жакете и коротком черном плаще. В одной руке он держал Библию, в другой — колокольчик.

— Итак, наша паства умножилась, — звучно произнес Эфраим Клаф, обводя глазами людей в помещении.

Его пристальный взгляд остановился на Джоне, и на лице мелькнуло удивление. Потом грубые черты медленно расползлись в улыбке.

— Возблагодарим Господа! — воскликнул Клаф. — Ибо Он прислал к нам еще одну заблудшую душу. Помолимся же вместе за исправление этого человека!

От алтаря остался лишь прямоугольный шрам на каменном полу. Окна были разбиты, голые стены побелены. Кафедра, алтарная ограда, скамьи исчезли — вместе с балконом леди Анны, на месте которого теперь открывалась неотделанная стена с маленькой дверью, сколоченной из толстых досок. Новый баклендский пастор охватил взором собрание своих прихожан и широко раскинул руки — короткий черный плащ разлетелся у него за спиной, точно крылья гигантского ворона.

— На колени! — скомандовал Эфраим. — И внемлите словам Господа!

Все вокруг Джона преклонили колени на твердом камне. Впереди, между Гардинер и Поул, он разглядел простое платье и чепец Лукреции. Поблизости от нее стояли на коленях Джемма, Джинни и Мэг. Позади собрания прихожан вдоль стены выстроилась дюжина ополченцев, вооруженных мушкетами и саблями. Четыре десятка их размещались гарнизоном в Кэллок-Марвуде, сообщил Джону мистер Банс.

— «И сказал Господь Моисею, — начал читать по памяти Эфраим. — И сказал Моисей народу, говоря: вооружите из себя людей на войну, чтобы они пошли против Мадианитян. И выделено было из тысяч Израилевых по тысяче из колена, и послал их Моисей на войну. И они убили всех мужеского пола, и убили царей Мадиамских, Цура и Хура…»

Даже несмотря на тряпичные обмотки, Джону казалось, будто каменный пол становился все тверже и жестче, пока Клаф продолжал бубнить. В одном ряду с ним стояли Филип, Альф, Адам, Колин, Льюк и, в самом конце, Джед Скантлбери. Клаф сделал паузу и окинул глазами море склоненных голов.

— «И сказал Господь Моисею все это, — возгласил он далее, обращаясь к безмолвной пастве. — И сказал Моисей сынам Израилевым: Мадианитяне не заслужили пощады, поэтому отриньте всякую жалость…»

Джону вспомнились рассказы отца Хоула о финиковых пальмах и ливне Всемирного потопа. Все они словно бы остались в каком-то другом мире. Голос Эфраима буравил мозг, описывая мстительные кары и жестокости Бога.

— «Только для избранных сберегает Бог плоды своего сада. Грозди со своих виноградных лоз и мед из своих ульев. Только для избранных Он уставляет столы сладостями и изысканными яствами. Только для следующих праведной стезей Он задает обильные пиры, какие задавал в Эдеме…»

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем монотонный голос умолк.

— Всем встать! — наконец скомандовал пастор.

Поддерживая друг друга, прихожане с трудом поднялись на ноги. Эфраим ждал за дверью, самодовольно улыбаясь. Когда Джон приблизился, он вскинул ладонь:

— Одну минуточку, мастер Сатурналл.

Филип тоже остановился, но один из ополченцев толкнул его в спину, чтобы шел дальше. Джон в упор посмотрел на своего старого врага.

— Наверное, ты думаешь, что я ищу мести, — сказал Эфраим. — Или что держу на тебя зло за все обиды, мне нанесенные. За все твои враждебные умыслы и действия. Но это не так. Я служу Высочайшему Господину. Полковник Марпот очистил меня от подобных мыслей, отдаляющих от Бога. Так и я очищаю от роскоши и тщеславия обитателей этой усадьбы. Всех, от низших до высших.

Эфраим оглянулся. В пустой церкви одна Лукреция по-прежнему стояла на коленях. Лицо Клафа сморщилось в гадкой улыбке.

— Теперь мы оба служим леди Лукреции. Ты в кухне. А я здесь, в Божьем доме.

С этими словами пастор Клаф отступил за порог и захлопнул за собой дверь.

— Чем они там занимаются? — спросил у Филипа Джон.

— Джемма говорит, молятся.

— И все?

— А чем еще они могут заниматься?

В будние дни Лукреция не показывалась из дому. Не видя девушки, проникнуть в святилище ее мыслей было не проще, чем пронизать взором толстые дубовые доски церковной двери. Джон практически не выходил из кухни, где по настоянию мистера Банса каждое утро колотил половником по котлу.

— Сковелл оставил свою поварешку тебе, Джон, — сказал старший по подсобной, и все работники, сидевшие там за столом, согласно кивнули. — Всю кухню тебе оставил, я полагаю.

По распоряжению Джона мужчины и мальчики вернулись на свои рабочие места и стали готовить завтраки. Подавальщики Квиллера опять стояли гуськом на лестнице. Колин и Льюк, как прежде, катали по полу огромные подносы, а Филип смотрел за очагом. Отыскав в сарае Мотта лопаты, Джон отправил недовольных Джима и Джема Джингеллов расчистить зловонную канаву за Розовым садом. Огромная застойная лужа у кухонной сточной трубы исчезла, оставив после себя на каменном полу бурую полосу тины. Симеон присоединился к Тэму Яллопу в пекарне, и запах свежеиспеченного хлеба вновь поплыл по коридорам усадьбы Бакленд. Колин и Льюк обшарили все продуктовые кладовые и мансардные хранилища в поисках чего-нибудь, чтобы разнообразить вечернюю похлебку. Погруженный в кухонную работу, Джон старался не думать о молодой женщине наверху.

— «А жен Мадиамских и детей их сыны Израилева взяли в плен, — нараспев читал Клаф. — И весь скот их, и все стада их, и все имение их взяли в добычу. И все города их во владениях их и все селения их сожгли огнем. И взяли все захваченное и всю добычу от человека до скота. И сказал им Моисей: для чего вы оставили в живых всех женщин? Вот они были для сынов Израилевых поводом к отступлению от Бога. Итак, убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте. А всех женщин, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя…»

Слова разносились гулким эхом по голому залу. Обитатели усадьбы Бакленд стояли на голом каменном полу на коленях, обмотанных тряпками, спрятанными под бриджами и юбками. Вместе со всеми Джон стоял коленопреклоненный под взглядами ополченцев, а голос Клафа гудел и жужжал в ушах назойливой осой. После богослужения Лукреция опять осталась в церкви. И Клаф опять закрыл дверь.

Кровавые волдыри на ногах у Джона прошли. Он вставал раньше других поваров и отправлялся спать последним, зевая во весь рот и потирая глаза, пока пробирался в темноте между мужчинами и мальчиками, храпящими на тюфяках в кухне и подсобной. В воскресенье он вместе со всеми обматывал колени тряпками и шел на богослужение. После каждой скучной проповеди, когда прихожане, шаркая башмаками, покидали церковь, Эфраим и Лукреция оставались за закрытой дверью.