Спецназовец. За безупречную службу - Андрей Воронин

«Добрый человек» в расслабленной позе сидел за рулем, ведя машину с обманчивой небрежностью опытного профессионала. На Зуду он не смотрел, но это, увы, ничего не меняло — уж что-что, а это Евгений за время их непродолжительного знакомства усвоил накрепко. Реакция у этого верзилы была мгновенная, кулаки — тяжелые и твердые, как чугунные гири, а голова работала, как хороший компьютер. Из правого, обращенного к Зуде, кармана его спортивной куртки выглядывала роговая рукоять принадлежащего господину губернатору охотничьего ножа — того самого, который Зуда перед отъездом в город позаимствовал у родственничка в кабинете. Скосив глаза, Зуда посмотрел на рукоять и подумал, что было бы очень неплохо, если бы она торчала у его спутника не из кармана, а, скажем, из-под ребра.

Тот случай на зимней дороге, когда Сарайкин вынудил его спустить курок и застрелить генерала Камышева, стал для Зуды не только источником нынешних неприятностей, но еще и наукой: он узнал, что отправить человека к праотцам на самом деле не так уж и сложно — по крайней мере, ему, лично, это оказалось немногим труднее, чем укокошить виртуального противника в компьютерной игре. Да и сложившаяся в данный момент ситуация была такова, что этот выход представлялся самым простым и правильным: нет человека — нет проблемы. Сарайкин, спасибо ему, научил Зуду еще кое-чему. Благодаря подполковнику Зуда узнал и на собственной шкуре прочувствовал, что такое шантаж. Когда тебя загоняют в угол и берут за глотку, выполнить требования шантажиста — это не конец твоих бед, а, напротив, самое начало. Истина, конечно, не новая, общеизвестная, но, как показывает жизнь, в данном случае между теорией и практикой лежит пропасть, преодолеть которую удается далеко не каждому.

Это происходит потому, что лучший способ избавиться от того, кто тебе угрожает — совершить убийство со всеми вытекающими последствиями. Решиться на это нелегко, но в эту минуту Зуда вдруг понял, что готов рискнуть. Тем более что дело представлялось не особенно сложным: схватиться за торчащую из кармана рукоятку, пырнуть, и пишите письма мелким почерком. С дыркой в боку много не навоюешь, особенно если первый же удар придется в печень…

Водитель вдруг повернул голову и посмотрел на Зуду — молча, спокойно, будто проверяя, не вывалился ли тот ненароком из машины. От этого обманчиво равнодушного взгляда непутевый родственник губернатора оцепенел, внезапно преисполнившись уверенности, что спутник читает его мысли так же легко, как если бы они были написаны у него на лбу очень крупным шрифтом.

Подтверждая это подозрение, сидевший за рулем без малого двухметровый верзила снял с баранки правую руку, поправил рукоятку ножа, засунув ее поглубже в карман, застегнул карман на «молнию», а потом улыбнулся пассажиру. В этой короткой улыбке не было ни тепла, ни веселья — ничего, кроме безмолвного обещания, исполнения которого Зуде, мягко говоря, не хотелось. Зударев расслабился, безвольно обмякнув на сиденье. Ситуация, в которой он очутился по милости подполковника Сарайкина, похоже, не имела выхода — никакого, кроме того, который предлагал спутник.

Машина остановилась. Водитель поставил рычаг коробки передач в нейтральное положение и затянул ручной тормоз. Глушить двигатель и выключать фары он не стал. Осмотревшись, Зуда обнаружил, что они прибыли в отправную точку маршрута — на стоянку около ночного клуба, откуда выехали около полутора часов назад. Ему эти полтора часа показались вечностью, и, глядя на знакомые приметы, Евгений с трудом перебарывал ощущение нереальности происходящего. Тут, на стоянке, за время их отсутствия ровным счетом ничего не изменилось, и даже место, на которое «добрый человек» поставил губернаторский внедорожник, было то же или почти то же самое, на котором в начале вечера припарковался Зуда. Было нетрудно вообразить, что недавние приключения ему просто померещились под воздействием взрывоопасной смеси алкоголя и экстази — то есть было бы нетрудно, если бы не ноющая боль от многочисленных ушибов и возвышающаяся слева, на водительском месте, внушительная фигура человека, который эти ушибы нанес.

В момент знакомства человек этот не показался Зуде ни слишком ловким, ни каким-то особенно сильным. Он был рослый, широкоплечий и мускулистый, это да, но, как говорится, чем больше шкаф, тем громче он падает. Тем более что там, у барной стойки, где они случайно очутились рядом, описываемый шкаф уже едва держался на ногах и был в шаге от того, чтобы рухнуть самостоятельно, без посторонней помощи.

На ловца и зверь бежит. В своих ночных похождениях Зуда руководствовался именно этим правилом, и оно его еще ни разу не подводило. Главное — оказаться в нужное время в правильном месте, и тогда долго искать добычу не придется: она сама тебя найдет. Из ночного клуба, которому какой-то затейник дал многозначительное название «Пропеллер», Жека Зударев пустым не уходил никогда. Тут была дивная, уютная, расположенная во внутреннем дворике, скверно освещенная автомобильная стоянка, за порядком на которой следила одна-единственная видеокамера, представлявшая собой, как в первый же вечер убедился Зуда, самый обыкновенный муляж. Охрану, как обычно, происходящее здесь интересовало в самую последнюю очередь — ей хватало работы внутри, в клубе. Стоянка, таким образом, представляла собой идеальные охотничьи угодья для того, кто не гоняется за миллионной добычей, не метит в олигархи и готов довольствоваться малым — вот именно, спортивным интересом плюс кое-какой мелочишкой на карманные расходы.

Явившись в клуб, Зуда занял местечко у стойки и, потягивая коктейль, стал высматривать потенциальную жертву, используя для этого зеркальную заднюю стенку бара. Делу время, потехе час; ночь была полна соблазнов, но за все надо платить, а с деньгами у посаженного под домашний арест Зударева было туго. В какой-то момент рядом с ним вдруг обнаружился этот детина — длинный, как коломенская верста, плечистый, широкогрудый и с виду пьяный в лоскуты. Одет он был чисто и недешево, но просто, без затей, и почему-то сразу чувствовалось, что он — один из тех типов, что норовят заявиться в джинсах даже на собственную свадьбу. Взгромоздившись на одноногий табурет, он тяжело оперся локтями о стойку, навалился на нее грудью и без затей потребовал у бармена сто пятьдесят коньяка. После чего, со второй попытки попав сигаретой в рот, сообщил, адресуясь к Зуде:

— Все бабы — шлюхи. Вмажем?

Глаза у двухметрового женоненавистника смотрели в разные стороны, а из заднего кармана джинсов выглядывал потертый кожаный бумажник, такой пухлый, словно хозяин ухитрился втиснуть туда малый географический атлас. Все было ясно. Зверь, как обычно, бежал прямо на ловца, и на сей раз зверек Зуде попался упитанный, жирный. Последнее, впрочем, еще следовало проверить, дабы не тратить драгоценное время на пустые хлопоты: а вдруг этот клоун нарочно выставляет напоказ набитый резаной газетной бумагой лопатник, чтобы производить впечатление на телок? Как в том бородатом анекдоте, где хилый старикан, демонстрируя культуристу едва не лопающийся от стодолларовых купюр кошелек, объясняет: вот это, мол, пресс, это девкам нравится. А у тебя, милок, не пресс, у тебя с животом что-то…

— Вмазать — не вопрос, — приступая к осуществлению нехитрого плана, заверил Зуда. — Только, братан, учти: с бабками у меня нынче голяк.