Ливонская ловушка - Мик Зандис

– Я могу сбегать домой и переодеться подобающим образом, – предложил Клаус. – Это не займет много времени. Я только подумал, если монахи упражняются в рясах, то и мясникам подобает делать это в одежде, в которой они работают.

Иоганн посмотрел на монахов. По их раскрасневшимся лицам обильно катился пот, долгополые рясы с влажными проплешинами на спине и под мышками были перепачканы землей. У одного из рассеченной скулы сочилась кровь. Они по-прежнему безуспешно пытались достать рыцаря выструганными под меч палками, но энтузиазм их с каждым мгновением снижался, а удары по щиту становились слабей и слабей.

– Ладно, – согласился он. – На сегодня обойдемся тем, что есть. А пока посмотрим, что ты умеешь. Надеюсь, ты знаешь, как управляться с ножом и топором, когда дело доходит до мяса?

– Я бы с удовольствием порубил Вернера на отбивные, уж поверь. Или раскроил его на косточки. Или…

– О, так ты отважный человек! Это хорошо. Только в схватке кроме горячего сердца должна еще быть холодная голова. Противника надо оценивать трезво. Что ты знаешь о братьях, кроме того, что они мошенничают в игре?

– Ну… Это опасные люди. Они приехали сюда как каменщики, но не построили ни одного дома, а сразу связались с ливами и поставляют в Ригу камень и дерево из мест, куда без охраны не решаются выбираться другие торговцы. Главная их страсть – золото, ради него они готовы на все. И у них есть друзья в городском совете. Горожане их не любят, но боятся. И еще… – Клаус замялся, и Иоганн нетерпеливо подтолкнул его:

– Говори, не тяни.

– Они любят подраться. И всегда побеждают. Однажды на рынке они решили, что торговец пытается их обмануть. Они накинулись на него вдвоем и забили до смерти. Никто и не подумал вмешаться. А потом, на суде, повернули дело так, что им еще достался и весь товар убитого.

– Понятно… Другими словами, они наглые, бесчестные и вдвоем способны забить беззащитного человека. За что достойны самого сурового наказания.

– Да будь моя воля…

– Твоя воля будет в твоих руках.

– И в твоих. В наших, – осторожно напомнил Клаус.

– Ну не знаю, не знаю, – лицо Иоганна скривилось в недовольной гримасе. – Если один из братьев быстро одолеет тебя, мне придется сражаться с двоими. Зачем мне такое? Я даже ни разу не видел твоей жены. Может быть, она справится не хуже меня.

– Что ты, что ты, – спохватился Клаус. – Я даже подумать о таком не могу. Если бы не ты… Я тебе безмерно благодарен. Я познакомлю вас. Ты всегда будешь самым желанным гостем в моем новом доме.

– Безмерно – это насколько?

– Насколько?

– Ты не понимаешь значения этого слова?

– Понимаю. Кажется, понимаю, – вступив на знакомую почву, Клаус заметно оживился и повеселел. Он подхватил Иоганна под локоть и отвел в сторону. – Назови, что ты хочешь, и я…

– Так не пойдет.

– Не пойдет? Но почему? Разве ты сам…

– Если ты проиграешь, – напомнил Иоганн, – ты потеряешь все, верно?

– Верно.

– Суд назначил поединок для тебя и твоей жены, но я получил право заменить ее, так?

– Так.

– Я и никто другой. Если я не выйду, сражаться должна твоя жена. А теперь подумай и назови причитающееся мне сам.

Лицо Клауса вытянулось, кровь отхлынула от щек.

– Я дам тебе целую марку.

Иоганн поправил на поясе кинжал, снял плащ и отряхнул осевшую на него пыль.

– Хорошо, пусть будут две марки.

Иоганн молча надел плащ, застегнул на плече фибулу и повернулся к выходу. Встревоженный Клаус метнулся вперед и заступил ему дорогу.

– Я понял. Ты… ты хочешь долю…

– Я хочу сохранить твое… наше состояние в правильных руках. И даже увеличить его, чтобы твоя потеря не была такой чувствительной.

– Увеличить? – Клаус ощутил себя окончательно сбитым с толку. – Как можно что-то увеличить, отдавая часть?

Иоганн победоносно оглянулся. В его жизни наступал переломный момент, он ощущал это каждой клеточкой своего тела. Само провидение в лице сводного брата Альберта привело его в эту Богом забытую страну! Он всегда верил, что судьба уготавливала ему нечто большое – и он должен сам, не дожидаясь подачек от Альберта или магистра Фольквина, использовать предоставленный шанс.

Стук в углу двора возобновился. Монахи в отчаянном порыве ринулись на рыцаря одновременно. Он уверенно отразил град ударов и внезапно, молниеносно развернув щит, сам кинулся на нападающих. Мгновением позже все три монаха валялись в пыли, судорожно постанывая и хватаясь за побитые места. Иоганн вновь повернулся к Клаусу.

– Подумай сам. Посмотреть поединок захотят многие местные богачи. Братьев Вернеров знают как бойцов, а о нас публике ничего не известно. Пусть поставят на их победу, как при игре в кости. Древние римляне обожали делать такие ставки на гладиаторов. И если все правильно устроить… Можно сделать, чтобы ставили еще и на то, будет ли сломана рука или нога, или разбита голова… Эй, эй, не дергайся. Я говорю о конечностях братьев. А сами мы при этом поставим на себя, нам-то терять нечего… Ты понял меня? Сможешь такое устроить?

– Не знаю… – Клаус в сомнении покачал головой, но потом вспомнил о Гогенфауре. В словах Иоганна был резон. Отдать часть, чтобы заработать еще больше, выглядело заманчиво. Рыцарь думал по-другому, не так, как привычное окружение Клауса. Да он и сам теперь уже не тот! – Смогу, наверное. Но почему ты решил, что ставить будут на Вернеров? Ты все-таки рыцарь, а всем известно, что…

– Ты прав. Братья Вернеры тоже могут выразить протест. Но я сделаю предложение, от которого не сможет отказаться никто. А теперь за дело. Мы же не болтать сюда пришли.

Клаус со смесью тревоги и надежды посмотрел в сторону монахов. Поверженные вояки, тяжело отдуваясь и покряхтывая, с трудом поднимались с земли. К покрытым потом и многочисленными ссадинами лицам прилепилась серая монастырская пыль, и они больше походили не на Божьих послушников, а на выбравшихся из могилы мертвецов.

– Ты дашь нам деревянные мечи?

Перехватив его взгляд, Иоганн злорадно улыбнулся:

– Меч дают тому, кто умеет его держать. Сначала покажите, что вы вообще умеете делать. Курт, ты каменщик, с тебя и начнем. Возьми булыжник из этой кучи и кинь его так, чтобы он попал в тот столб.

Урок, неспешно отмеряемый лучом солнца на выставленных на монастырском дворе больших каменных часах, длился долго. Оруженосец и мясники кувыркались, бросали булыжники во врытый посреди двора столб, отчаянно лупили в него и в землю палками, пока Иоганн не объявил перерыв. Ученики повалились навзничь там, где стояли.

– Не думал, что это будет так трудно, – тяжело дыша, признал Клаус. – Я могу разделать тушу быка и почти не сбить дыхания, а сейчас у меня чувство, что разделали меня самого. И я даже не понимаю, как это может помочь в настоящем сражении.