Феодал - Александр Громов

Однако при попытке раздеть девчонку Фома получил по рукам и был облит презрением. Он удивился и, пожалуй, обиделся. В чем дело? Разве он урод какой? Ничуть. Ну да ладно. Про себя он посмеялся над формулировкой отповеди: «Я сама решу, когда и с кем мне спать!» На здоровье. Решай. Выбирай, если считаешь, что у тебя есть выбор.

Он не повторил попытку. А Оксана на следующий день вела себя так, будто ничего не случилось.

Шли дни. Неразличимо похожие друг на друга.

Однажды приснился сон: Фома сам стал рыбой. Темная зелень воды утратила клейкую вязкость, и Фома радостно сделал первый вдох. Ничего, дышалось нормально. Отчего он так мучился прежде? Ведь проще простого! Кто сказал, что человек не может приспособиться? Ко всему на свете – точно не может. Но ведь можно среди всего выбрать лучшее и приспосабливаться только к нему!

Лупоглазые рыбины расплылись в разные стороны, потеряв к нему интерес. Он стал одним из них. И пришел ужас.

Руками – о счастье, его руки еще не превратились в плавники! – он яростно скреб себя, сдирая мерзкую скользкую чешую. Он снова начал извиваться в попытке всплыть. Сразу перехватило дыхание. Среда оставалась враждебной, он не сумел вписаться в нее. Вверх! Вверх!

Внезапно стало темно, и в темноте грянул раскат грома. Или это разорвались легкие, не выдержав мук удушья?

Фома проснулся.

Рядом с ним стояла Оксана. «Марголин» в ее руке казался огромным. Знакомый запах порохового дыма моментально ударил в ноздри. Не отсюда ли раскат грома?

– Стрельбой забавляешься? Делать нечего?

– По утрам она стреляла и будила феодала, – срифмовала Оксана. – А делать – да, нечего. Именно нечего. Тебе самому еще не надоело?

– Нет, – соврал Фома.

– Когда надоест, поздно будет. Ожиреешь и совсем обленишься. Тоже мне – нашел рай! Для этого ты меня сюда привел?

– Я, между прочим, никого не вел, – огрызнулся Фома. – Чего тебе надо? Сколько раз я предлагал тебе выбрать место и там остаться, а?

– А я не для того с тобой пошла, чтобы менять шило на мыло! Не хочу я здесь жить, ты меня понял? Я домой хочу! Дура я! Дура!

– А кто спорит?

– Думала, нашла того, с кем можно вместе попытаться… А ты… ты такой же, как все. Кто говорил, что человек должен жить по-человечески или вообще не жить? Я думала, ты богоборец, а ты просто болтун… – Оксана всхлипнула.

– Ну-ну. Разревись мне тут еще…

Но Оксана не разревелась. Она навела на Фому пистолет, держа его обеими руками.

– Вставай. Живо. Разлегся!

Фома встал. Пожал плечами. Дальше-то, мол, что? Становилось интересно.

– И делай, блин, что-нибудь!

Зрелый человек, управляемый рассудком, ни за что не выстрелил бы. Убить вместе с феодалом свой единственный шанс – нет, на это рассудительный человек не пошел бы. Вряд ли решился бы и на блеф. Но от взбалмошной девчонки можно было ожидать чего угодно.

Фома жестом отвлек ее внимание и выбил пистолет. Подавил желание наградить девчонку оплеухой. Как ни крути, Оксана была права в главном вопросе.

Доколе? Здесь сытно, но нет даже злаков. Очень скоро кончится запас муки. Можно набивать брюхо фруктами и супом из лапок многоножек, но нет настоящей работы. Безделье убьет. Со временем распадутся эфемерные вещи, и безумная мечта поквитаться с Экспериментатором навеки останется мечтой. Здесь нет спальни и ничего нельзя выспать. Без оружия и снаряжения далеко не уйдешь, даже если очень захочешь.

Кем станешь, человече? Счастливым дикарем? Не будет тебе счастья. Искусаешь локти, вспоминая, как остановился на полпути. Ты этого хотел?

Стыдно. Но не нужно никаких слов оправдания. Слов вообще не нужно. Имеют значение только дела.

– Подбери «маргошу», – приказал он, рискуя. – Подбери и дай мне.

И понял, что не ошибся, когда Оксана послушалась, лукаво заметив при этом:

– Проснулся? Так-то лучше.

И улыбнулась.

У них не было ночи любви. На Плоскости стоял день, обыкновенный день без солнца, и в этот день Оксана впервые познала мужчину – такого, какого хотела, и по своей воле. В этот день Фома понял, что их отныне двое. Он знал, что стал вдвое уязвимее, но это странным образом не пугало его, потому что он стал вдвое сильнее. Не за счет слабой подруги – за счет самого себя.

На следующий день он вышел в поиск. Шел по-прежнему на восток, налегке, оставив в оазисе Оксану и большую часть снаряжения. Вернувшись задолго до «ночи», ничего не сказал, но отправился в бамбуковую рощицу, окрасившую нарядной зеленью дальний берег озера, и валил стволы, выбирая самые толстые. Назавтра вышли в путь, неся на плечах помимо рюкзаков груз бамбука – пять стволов. С отвычки к работе часто отдыхали. Плоскость подарила маленькую милость: ловушек на пути встретилось всего ничего, да и те Фома разведал накануне.

С гребня высокого бархана открылось невиданное зрелище.

– Река! – тяжело дыша, крикнула Оксана и засмеялась. – Вот это номер! Настоящая река! А я думала, на Плоскости рек не бывает…

– Мало ли что ты думала, – оборвал Фома. – На Плоскости все может быть.

– Не выделывайся. Ты сам удивлен.

– Ясное дело, удивлен, – не стал отнекиваться Фома, – и что с того? Я еще не так удивлюсь, если окажется, что в этой реке течет вода, а не кислота какая-нибудь. Губу-то закатай обратно. Я вчера до реки не дошел. Может, это вообще мираж. Надейся на лучшее, готовься к худшему…

– Да ну тебя! Так вот для чего бамбук! Плот хочешь сделать?

– Именно. Пусть нас река несет. Только этого бамбука на плот не хватит, придется сбегать за ним налегке еще раза два, не меньше… Сбегаем?

– Конечно! А тебя не смущает, что река течет с юга на север?

– А какая разница? – спросил Фома. – Мы ведь ищем не знаю что не знаю где. Может, оно вообще на западе, так это что – аргумент, чтобы не плыть на север? Не понимаю такой логики.

– Ты не болен? – с деланым участием спросила Оксана.

– Мы оба больны. Здоровые в оазисах сидят, хлеб растят, оброки платят, детей делают неизвестно зачем…

– Тогда я не хочу выздоравливать.

Удивительно, до чего быстро река норовит унести беззаботного купальщика подальше от узкой полоски песчаного пляжика – и до чего медленно она тащит дрейфующий по течению плот! С ума можно сойти. Сразу захочешь подвесного мотора. Текучая вода любит показывать, кто тут главный. Река бежит так, как ей хочется, а всякую дрянь на себе она только терпит.

Опасения не подтвердились – вода в реке оказалась водой. Вот только таких рек Фома никогда не видел.

Прямыми бывают каналы. Малейшая ямка, вымытая течением в береговом склоне, с течением лет превратится в меандр. Река обязана петлять.