Феодал - Александр Громов

Хозяйство общины держалось, конечно, не на одних кошках. Смиренные послушники трудолюбиво обрабатывали поля и огороды. Особая артель собирала в реке съедобные водоросли и ловила сетью странных водяных существ, похожих на шнек от мясорубки и передвигающихся благодаря вращению. Поскольку существа имели жабры, они были признаны рыбой. Воистину богоданным источником мелкой, но изысканной пищи, вкушаемой лишь по праздникам, служил птичий двор. Близ вольеров человека оглушало тысячеголосое чириканье. Воробьи эти вечно дрались, галдели, пожирали уйму зерна, но исправно приносили потомство, что от них и требовалось. В отличие от людей, они могли размножаться и без благословения преподобного Евпла.

Воробей – птица вездесущая. Никого не удивляло, что на Плоскость проникла эта воистину не лучшая из Божиих тварей. Господь суров, но милостив. Сказано в Писании: довольствуйся малым. Недавно преподобный Евпл наложил епитимью на брата Елпидифора, вслух посетовавшего на легковесность жареной воробьиной тушки и сравнившего воробьев с индюками к большой невыгоде первых. Сказано: не вводи в соблазн. Лучше возблагодари Господа, в неизреченной милости своей даровавшего братьям и сестрам все-таки воробьев, а не колибри.

Битые воробьи давали перо и пух. Ощипыванием занимались малолетние, престарелые и больные послушницы, негодные для более тяжелой работы. Они же ведали починкой сеток вольеров и отгоняли кошек, только и ждущих случая пробраться на птичий двор. Кошкам приходилось довольствоваться воробьиной и рыбьей требухой.

Некогда водились и мыши, портившие урожай, но уже много лет никто их не видел. В охотничьем азарте, в стремлении разнообразить свой скудный рацион кошки окончательно решили мышиную проблему.

Преподобный умел перешагнуть через предрассудки. Черных котов топили как дьяволово отродье, но только угольно-черных, без постороннего окраса. Остальным дозволялось жить долго и умирать от старости. Из обритых шкурок выделывался пергамент; ими же, сшитыми по многу штук, обтягивались деревянные каркасы легких рыбацких челнов, похожих на чукотские байдары. Кошачье мясо шло на приманку для рыбы; кое-что доставалось и воробьям.

Жизнь общины текла размеренно – до вчерашнего дня. Монахи и монашенки проводили дни в молитве и наблюдении за хозяйством, послушники смиренно трудились. Временами приходилось наказывать нерадивых. Изредка лучшему из послушников даровалось монашеское звание, ибо примеры необходимы, а послушание есть труд, обещающий награду. Рождались дети.

Еще преподобный Ефрем, первый священник, перенесенный сюда волею Господа, после многих духовных терзаний и молитв основал купножитный монастырь – для монахов и монахинь. Несомненно, он получил откровение свыше. Преосвященный Макарий, запретивший купножитие века за три до Ефрема, был прав лишь отчасти. Что на Земле грех, то в Блаженной Пустыни оборачивается благом. Блаженная Пустынь – не Рай и не Ад. Ефрем знал, что взят живым не на небо и не в преисподнюю. Не ковчег ли это для вновь избранных? Бог задумал обрушить кару на погрязшее в ересях человечество, на никониан, на Синод, на нечестивую Власть, преследующую истинно верующих, на ее цепных псов, запечатавших алтари в храмах Рогожского Кладбища на Москве, откуда Господь взял Ефрема, только его сочтя достойным. Господь спасал лучших, чтобы вновь населить ими Землю после Судного дня. Но ожидание может затянуться, а человек смертен. Где же выход?

И до Ефрема в Блаженной Пустыни жили какие-то люди. Проповедуя, Ефрем находил чему поучиться у них. Избранные, они размножались. Значит, Господь благословляет плотский грех? Значит, не оставить по себе потомства – идти против Его воли?

Истинно так. Воспаленным умом Ефрем постиг: утверждение, будто Христос никогда не знал женщины, противно рассудку. Тридцатилетний девственник не может не озлобиться на слабый пол, он не пожелал бы вступиться за Магдалину.

Не из дерева – дерева было мало, – из мягкого камня первый преподобный возвел первую часовню. Сменялись поколения, обитель строилась, сложенные песчаником скалы уменьшились, дав материал для фундаментов и стен.

Прибывали новые спасаемые. Иные удивляли: среди них попадались чернокожие язычники, желтомордые буддисты, упорные в заблуждениях магометане, еретики всех мастей, даже никонианцы. Многих приходилось учить русскому языку. Новоспасенных смиряли, а смирив, приставляли к делу и обучали догматам истинной веры – в большинстве успешно. Находились и такие, кто бежал в пустыню, не ища спасения в Пустыни. Вернулись считаные единицы.

Последним человеком, попавшим в обитель извне, был Михаил, он же Мигель, испанец, впоследствии окрещенный Елевферием. Он кое-как научился объясняться по-русски. По его словам выходило, что в Европе идет большая война, победоносные германские войска достигли Волги, а россияне вконец забыли Бога. «За то и наказаны», – понимал преподобный.

Брат Елевферий давно почил в бозе. После него как отрезало – ни одного нового человека за шесть с лишним десятилетий. Как почти все братья и сестры общины, преподобный Евпл родился в Блаженной Пустыни. Сестра Еванфия (Хироюки) скончалась в прошлом месяце, прожив в Пустыни семьдесят семь лет, а всего девяносто. Из живых мог помнить Землю лишь блаженный брат Евлампий (Мустафа), выживший из ума лет тридцать назад, но он разучился разговаривать.

Любой феодал пожал бы плечами: сдохла точка выброса, бывает. Евпл мыслил иначе: воздавая живущим по делам их, ныне Господь не находит достойных. Это не противоречило догматам. Сказано ведь: спасется токмо малое число.

Вчера изменилось буквально все. Брат Евлогий, надзиравший за артелью рыбарей, прибежал с докладом: река принесла утлый плот, а на нем – мужчину и молодую женщину в крайней степени истощения, в беспамятстве. И еще два странной формы заплечных мешка со многими интересными вещами, но без крошки еды. И еще незнакомое оружие…

По грузности чрева преподобный Евпл нечасто покидал келью, но, расспросив о чуде, пошел взглянуть. Возле подтянутого к берегу плота праздно толпилась половина обители. Развязав мешок со снадобьями, суетился брат Еполлоний, лекарь. Послушники Ефив, Ермипп и Евсевон, разрушив благочиние, чуть не толкали братьев, приставая к спасенным с расспросами. Напрасно: те хоть и пришли в себя, но толку было чуть. Мужчина дико таращил воспаленные глаза, женщина тихонько бредила. Зато, хвала Господу, бредила по-русски!

Уже легче.

Кое-кому пришлось напомнить о смирении. Перед преподобным расступились. Тучность Евпла не мешала пронзительно-точному взгляду. Долго думать было нечего.

– Брат Еполлоний, брат Елистрат, сестра Елена! – чуть нараспев возгласил преподобный, подчеркивая торжественность момента. – Поручаю вам заботы о богоспасенных. Воробьиный бульон и размоченный хлеб, помалу. Возблагодарим же Господа! Во имя Отца и Сына…

В своей келье, призвав только отца Евмения, эконома обители, преподобный Евпл внимательно осмотрел найденные при спасенных вещи. Многое было незнакомым, совсем новым. Короткое ружье и пистолеты – неизвестных систем. Пришлось поломать головы, прежде чем пришла догадка: вот эти малые предметы – патроны к ружью, а вот эти совсем маленькие – к пистолету. Выходит, на Земле нынче такие в ходу? Медные, а не картонные? А главное, значит, род человеческий на Земле еще цел?