Радиевые девушки. Скандальное дело работниц фабрик, получивших дозу радиации от новомодной светящейся краски  - Кейт Мур

Том помог своей жене медленно подняться. Она запыхалась от натуги, пытаясь выпрямить ноги. Да, это продолжалось уже слишком долго. Если врачи в Оттаве не могут помочь, Том непременно найдет того, кто сможет.

Он отправился в Чикаго, ближайший крупный город. Он расположен в 85 милях от Оттавы, однако Том преодолел 80 миль в одном и другом направлении – и привез с собой врача, Чарльза Лоффлера. У этого «уважаемого врача», специализирующегося по крови, был добрый вид и торчащие уши. Впервые он увидел Кэтрин у нее на работе в офисе 10 марта 1934 года. Несмотря на свой обширный опыт, врач был поначалу озадачен ее симптомами, однако не сомневался, что сможет поставить ей диагноз. Он взял у нее пробу крови и, после проведенного в Чикаго анализа, обнаружил «следы отравления в ее крови».

В следующую субботу он вернулся в Оттаву и увидел, что за прошедшую неделю состояние Кэтрин значительно ухудшилось. Ей стало настолько плохо, что пришлось уйти с работы – как раз когда по медицинским счетам накопилась значительная сумма: Лоффлер в конечном счете получил целых 605 долларов (10 701 долларов). Но он сделал все, что было в его силах, чтобы справиться с анемией и усиливающейся болью, продолжив при этом выискивать причину ее болезни.

Уплотнение в локте Шарлотты Перселл тем временем раздулось до размера мяча для гольфа. Она испытывала «ужасные боли» по всей руке; ночью они обострялись – она лежала с открытыми глазами, напуганная и ничего не понимающая. Вместе с Альфредом они тоже съездили в Чикаго, как и их сосед Том Донохью, однако «пятнадцать чикагских специалистов были озадачены ее случаем».

Кэтрин рассказала своей подруге про доктора Лоффлера, так что, когда он в очередной раз приехал в Оттаву, Шарлотта тоже к нему обратилась – а также уговорила показаться ему и многих своих бывших коллег.

«Она собрала их всех вместе, – сообщил кто-то из ее родных. – Она была настойчивой по этому поводу».

Эти девушки подружились на работе, и те, кто остался в живых, не позабыли друг о друге. В итоге Лоффлер несколько раз принимал этих женщин в местном отеле.

Пришла к нему и Хелен Манч, которая была уже не замужем – муж, по ее собственным словам, развелся с ней из-за ее болезни. Она сообщила, что ее левая нога кажется ей «полой… словно внутри нее воздух». Она «всегда стремилась быть в движении» и с прискорбием сказала: «Теперь мне приходится быть тихой, спокойной. Мне никогда не хотелось быть тихой».

Олив Вест Витт, темноволосая женщина, была сильно расстроена. «Я скажу вам, как я себя чувствую, – заявила она. – Мне всего 36, однако я ощущаю себя 75-летней старухой». Инез Валлат тоже приковыляла в отель: с прошлого февраля ее лицо с одной стороны постоянно сочилось гноем, а движения были настолько скованными, что порой «она не могла сдвинуться ни вперед, ни назад». Мэри Росситер сказала врачу, что раньше «она любила танцевать, однако теперь лодыжки и кости в ногах мне этого не позволяют». Шарлотта убедила прийти и сестер Глачински, Фрэнсис и Маргариту.

«Шарлотта никогда себя не жалела, – сказал один ее родственник. – Ей всегда было важнее позаботиться о других».

Хотя Лоффлер и ездил в Оттаву каждые выходные в марте и апреле 1934 года, он по-прежнему не мог поставить диагноз. Настало десятое апреля, и Шарлотта больше не могла ждать. Растущее образование у нее в руке доставляло ей невыносимые мучения. «В итоге мы отвезли ее в Чикаго к доктору Маршаллу Дэвисону», – вспоминал ее муж Альфред. Именно здесь, в окружной больнице Кука, доктор Дэвисон поставил Шарлотту перед выбором. Чтобы она продолжала жить, сказал он ей, есть только одно решение. Он собирался ампутировать ей руку.

В двадцать восемь лет у Шарлотты было трое детей младше пяти лет. Какой у нее был выбор? Она выбрала жизнь.

Ей отрезали руку по плечо. «Не было никаких шансов, – позже говорил один из ее родных, – что ей приделают протез или крюк – ему попросту не за что было там держаться». Она лишилась руки. Руки, которая всегда была с ней, которой она чесала себя за нос, носила пакеты с продуктами, держала циферблаты часов.

Врачи были озадачены ее рукой. Она выглядела настолько странной с медицинской точки зрения, что после операции они поместили ее в формальдегид.

Что касается семьи Перселл, то для них это было своеобразным облегчением. «Доктор говорит, нам повезло, что она по-прежнему с нами», – тихо сказал Альфред Перселл.

Но его жена стала «беспомощной». Перед операцией она в последний раз сняла со своей левой руки обручальное кольцо. Теперь она стала носить его на правой руке и просила Альберта плотно закалывать булавкой ей левый рукав, чтобы не было видно культи. «Мой муж, – позже говорила она, – стал моими руками».

Шарлотте и Альфреду оставалось только надеяться, что столь большой жертвы будет достаточно. Тем не менее как минимум с одним эта операция уже не помогла. «Она по-прежнему чувствует, – заметил Альберт, – ужасную боль в руке, которую они отрезали». Эта призрачная девушка страдала от фантомных болей в руке, которой уже не было на месте.

«Есть вероятность, – добавил Альберт, – рецидива на правой стороне. Мы пока ничего точно не знаем».

Это могло показать лишь время.

Это письмо пришло по адресу Ист-Супериор-стрит, 520, – ничем не примечательный конверт, адресованный мистеру Томасу Донохью. Оно выглядело совершенно безобидным, чего нельзя сказать о новостях, которые в нем содержались. Сделав все необходимые тесты, включая рентгеновский снимок ее челюсти, доктор Лоффлер теперь мог подтвердить свои догадки. Кэтрин Донохью страдала от отравления радием.

«Том был раздавлен, – вспоминала его племянница Мэри. – Полностью раздавлен. Я не знаю, как он вообще продолжал жить».

«После этого, – сказал Том, – я взял на себя заботу о [Томми], так как [Кэтрин] больше с этим не справлялась».

Сама Кэтрин ничего не говорила открыто о том, что она чувствовала. Наверное, она молилась, как и большинство ее заболевших подруг. «Я свято верю, – писала одна из них, – что только благодаря молитвам я продолжала держаться».

Вместе с тем всего через считаные дни после полученного Кэтрин и Томом письма из Чикаго болезнь лишила ее даже утешения от молитв. В среду, 25 апреля 1934 года, она, хромая, преодолела короткое расстояние до церкви Святого Колумбы, однако оказалась не в состоянии преклонить колени. Движения в ее тазобедренном суставе сковало настолько, что она больше не могла согнуть ноги для молитвы: для Кэтрин, которая была такой набожной, это стало ужасным огорчением. Примерно в то же время Шарлотта Перселл вернулась домой из больницы «без руки». Врачи подтвердили, что во всех ее бедах виновен радий, – и Том Донохью посчитал, что кто-то должен сообщить об этом компании Radium Dial.