Радиевые девушки. Скандальное дело работниц фабрик, получивших дозу радиации от новомодной светящейся краски  - Кейт Мур

Врачи считали совпадением то, что все эти девушки работали в Radium Dial, и не более того; они все умерли по разным причинам, и их симптомы различались настолько, что между этими случаями никак не просматривалось какой-либо связи.

Кэтрин удрученно докатила коляску домой и открыла входную дверь: ее дом на Ист-Супериор-стрит, 520, оставленный ей в наследство скончавшимся в 1931 году дядей, представлял собой двухэтажной здание, обшитое белыми досками, с заостренной крышей и крытой верандой. Он располагался на тихой улице. «Дом был небольшой», – вспоминал племянник Кэтрин Джеймс. В нем была кухня, совмещенная с небольшой столовой, где Том по вечерам читал книги. В этой комнате стоял синий диван и круглый дубовый стол. Это был идеальный семейный дом. «Мы были так счастливы просто находиться у себя дома вместе с Томми», – вспоминал Том с любящей улыбкой.

Усадив Томми на коврик и наблюдая за его играми, Кэтрин задумалась о своем посещении врача. Она знала о смертях красильщиц циферблатов на востоке и спросила у врача сегодня, могло ли дело быть в отравлении радием; однако он решительно сказал ей, что, как ему кажется, это не так. Он – как и все остальные – «многократно сообщал ей, что не имел информации об отравлении радием». Возможно, врачи тоже были подвержены влиянию статей в газетах: ни у одной из девушек в Оттаве в принципе не могло быть отравления радием, так как краска, используемая Radium Dial, безопасна.

Каждый раз, посещая церковь, Кэтрин смотрела на студию Radium Dial, расположенную прямо через дорогу. Теперь это место стало гораздо более тихим: экономический спад докатился до Оттавы и цепко ухватился за нее, потому что Иллинойс был большим сельскохозяйственным штатом. Многих красильщиц циферблатов уволили. Оставшиеся больше не смачивали кисти губами, возможно, после случая с Эбеном Байерсом. Кто-то использовал вместо этого пальцы, что удваивало количество краски, с которой имела дело каждая женщина. Но, учитывая финансовые затруднения, они были готовы красить как угодно: те, кому посчастливилось сохранить работу, были горячо преданны фирме. Ходило мнение, что весь город должен оказывать такому работодателю поддержку: так мало их осталось в эти напряженные времена.

Хотя многие из первых работниц были уволены либо ушли сами, их дружба никуда не делась. Среди ближайших соседей Кэтрин были Мэри Росситер и Шарлотта Перселл; они частенько проводили время вместе и подолгу беседовали. Они говорили о воспаленной челюсти Кэтрин, о ноющем локте Шарлотты, о больных ногах Мэри. Мэри с Шарлоттой тоже обращались к разным врачам. Обсуждая то, что сказали им врачи, девушки осознали, что все они реагировали совершенно одинаково. Причем так было не только у них: мать Мэри Робинсон сказала, что врачи «смеялись», когда она упоминала отравление радием в качестве возможной причины недуга ее дочери.

Как и в свое время в Орандже, загадочные болезни досаждали девушкам в Оттаве – только здесь не было доктора Мартланда с его новаторскими открытиями и даже доктора Барри, знакомого с «фосфорной челюстью». Болезнь, с которой столкнулись все эти девушки, была в этом городке совершенно в новинку.

Хотя… К ним же приезжал Свен Кьяер со своим национальным расследованием. Он посетил местных стоматологов и других врачей – причем не один, а два раза. Он сказал им, что именно его интересует, описал характерные признаки отравления радием. Тем не менее врачи как будто не увидели никакой связи и даже не удосужились сообщить в Бюро трудовой статистики об этих странных случаях, как когда-то обещали сделать.

Недосмотр? Или же, как теперь начали опасаться некоторые из этих женщин, «никто из местных врачей не собирался этого признавать»? Именно так и думал родственник одной красильщицы. «Они не хотели навредить компании», – сказал он.

«Они все были куплены», – заявил кто-то еще.

«Это приводило в замешательство, – вспоминала племянница Кэтрин Мэри. – Я лишь помню, что никто, казалось, не знал, что происходит. Однако мы знали наверняка: что-то не так; очень сильно не так».

Шарлотта Перселл схватила в охапку пакеты с покупками и направилась домой. Она думала о том, на сколько дней хватит купленной еды. Времена были тяжелые, все затягивали пояса.

На дворе стоял февраль 1934 года, и в газетах было полно плохих новостей: страна пережила самую ужасную засуху в истории. Для Шарлотты и Альфонса, которым приходилось кормить уже троих детей, ситуация сложилась непростая. Шарлотта остановилась по дороге домой, чтобы отдохнуть, с опаской потирая левую руку. Она начала беспокоить ее еще в прошлом году, а теперь ноющая боль не прекращалась.

«Местные врачи рекомендовали ей прикладывать горячие полотенца», – вспоминал ее муж Альфред. От горячих полотенец, однако, толку не было никакого.

Шарлотта сосредоточилась на кончиках пальцев, которыми аккуратно ощупывала больную руку. Да, подумала она, рука определенно стала больше. Шарлотта внимательно присмотрелась к припухлости на локтевом сгибе. Это была всего лишь небольшая шишка, но Шарлотте казалось, что она росла. Она подумала, что позже покажет ее мужу, чтобы узнать его мнение.

Внезапно Шарлотта вскрикнула от боли. Пакет в ее левой руке рухнул на землю, и на тротуар посыпались продукты. Она ощутила «резкую, словно удар ножом, боль, которая пронзила ее локоть». Она прикусила губы, потирая больное место, и наклонилась, чтобы подобрать продукты. Подобное теперь случалось все чаще: она то и дело роняла вещи из рук. Это ее совсем не устраивало. Детям исполнилось четыре, три и полтора года. Матери нужно было поскорей прийти в норму.

Возможно, молитвы ей помогут. В то воскресенье она проскользнула на свою скамью в церкви Святого Колумбы и, с типичной набожностью, склонила голову в молитве. Впереди возникла небольшая суматоха, Шарлотта подняла голову и увидела мучающуюся Кэтрин: у ее подруги были проблемы с ногой, из-за чего она не могла преклонить колени в церкви. Кэтрин с трудом могла согнуть ноги, чтобы усесться на деревянную скамью. Том обхватил ее руками, пытаясь помочь: казалось, он был обеспокоен состоянием своей жены.

На самом деле Том был «без ума от волнения». Кэтрин по-прежнему могла сгибать ногу в колене, хотя и с трудом, и ходить, но порой ей не удавалось и этого. Она все продолжала уверять, что ей не нужна дополнительная медицинская помощь, однако Том решил, что пора что-то предпринять. В конце концов, Кэтрин была полноценной владелицей их дома. Они всегда могли его заложить: так у них появилось бы немного наличных на оплату медицинских счетов.