Под откос - Дмитрий Грунюшкин

Но навстречу хлестнули автоматные очереди, расщепляя пластиковую обшивку. Одного спецназовца отбросило назад, но бронежилет удержал пулю. С ходу прорваться не удалось. Те, в СВ, успели прийти в себя и организовать отпор. Класть людей в лобовых атаках было не в правилах Быстрова.

– На пол! – заорал он назад. – «Мирняк» на пол! Выбейте всех на хуй из того вагона, и уводите людей в хвост состава! – майор не выбирал выражения. – Со мной двое. Все! Остальные пошли!

А в соседнем вагоне уже бушевала «ресторанная» драка. Вырубленный Назаром боевик отлетел в гущу людей, но вместо того, чтобы разорвать врага на клочки, те шарахнулись от него с испуганными воплями. Бандит попытался подняться, изо рта у него широкой струей хлынула кровь – похоже, от удара ребра у него треснули и порвали легкие.

Первым пришел в себя пацан-десантник. Он замычал что-то нечленораздельное и с подскока боднул в живот второго охранника, а милиционер с перевязанной головой кинулся тому в ноги. Бандит грохнулся на спину, раскроив череп об окованный железом угол дивана.

Воздух загустел, стал плотным и вязким, как отработанное машинное масло. Крики, грязный мат, визг женщин… Из соседнего вагона доносилась стрельба, какие-то взрывы. Все смешалось в истеричной какофонии побоища.

Хазрат проклинал себя за задержку. Адреналин пенил кровь, требовал выхода – а охрану уже смяли. Хазрат натурально перепугался, что ему не достанется противника. Он вскочил на стол, шаря глазами по вагону, по спинам дерущихся.

Удивительно, как быстро люди могут переходить из одного состояния в противоположное. Только что все тупо и обреченно стыли в окаменевших безразличных позах баранов на бойне. А вот уже половина сметает на своем пути все, пытаясь убежать от крови и смерти, а другая половина зубами грызет врага, вымещая унижение беспомощности.

Здоровенный мужик отшвыривает со своего пути детей и баб, пробиваясь к тамбуру, где, как он думает, спасение. Старлей с замотанной окровавленной тряпкой головой ожесточенно и деловито выламывает руку бандиту, чтобы завладеть его оружием. Мальчишка-дембель заливается злыми слезами, и раз за разом опускает свой кулак в кровавое месиво, оставшееся от лица противника. Там что-то тошнотворно хлюпает, алые брызги летят во все стороны, враг уже давно не шевелится, но парень не может остановиться. Взрослая тетка забилась под стол, и таращится оттуда дурными глазами. А другая воет, вцепившись в волосы охраннику, которого сладострастно и истово бьют ногами три мужика.

Узкоглазый террорист по имени Бек довольно удачно отмахивается от наседающих на него заложников прикладом автомата. Но зато не может перехватить его нормально, чтобы одной очередью осадить атакующих. Вот и цель!

Хазрат издал победный вопль, и прямо с верхотуры прыгнул на узкоглазого, сбив его с ног. Бек выронил автомат, но тут же вскочил. Он сделал ошибку – вместо того, чтобы принять кулачный бой, он полез за своим пистолетом. Хазрат в свое время был боксером, и не самым плохим. Едва не подвывая от удовольствия, он всадил так опрометчиво открывшемуся Беку два прямых в лицо, закрепил их парой апперкотов «в дыхло», и поставил точку, врезав противнику коленом в голову, когда тот согнулся.

Но насладиться победой Хазрату не дали. Его едва не затоптали те, кто с маниакальным слепым упорством ломился из вагона, будто в хвосте поезда они могли найти спасение. И они же его спасли. Хазрат повалился между диванами, когда рванула воздух автоматная очередь – охранник третьего вагона плюнул на своих подопечных и прибежал разбираться в вагон-ресторан.

Беглецы ломанулись обратно, сминая все на своем пути. Двое из них осели на пол, настигнутые пулями. Еще секунда – и боевик ворвется в вагон, и завалит его трупами, поливая из «Калашникова» направо и налево. Но внезапно его ноги подкосились, и он, будто сломанный, завалился на спину, громко брякнув головой об пол. Хазрат обернулся. Те два парня в куртках не приняли участия в потасовке, но именно один из них, тот, что постарше, сейчас спокойно опускал пистолет с глушителем.

Людская волна снова качнулась обратно. С противоположной стороны в вагон буйным потоком вливалась волна бегущих из плацкарта заложников, а вслед за ними врывались люди в черных масках и армейском камуфляже.

Услышав стрельбу, Никифоров плюнул на осторожность, и ринулся вперед, как в психическую атаку. Мозг застыл, отказываясь впускать в себя любую мысль, кроме той, что воробьем металась внутри черепа. Но даже эту мысль он не мог уцепить за хвост и сформулировать. Просто надо бегом, вперед, туда, где она. Когда он рядом, с ней ничего не может случиться!

Он едва не взвыл от отчаяния, когда навстречу ему выплеснулся людской поток. Этот поток вынес боевика в расхристанной разгрузке. Он истерично орал что-то на своем языке, размахивая автоматом, но, к счастью, почему-то не решился открыть стрельбу. Это и спасло ему жизнь. Алексей не стал его убивать, а выдернул из этого оползня за шкирку и по-простецки шваркнул об косяк, прекратив его душевные терзания.

Человеческое стадо перло напролом, отталкивая и топча друг друга. Ошалевшие слепые глаза, хриплое дыхание, плач, крики, мат. Еще несколько часов назад они были людьми, а теперь этой биомассой владело только одно желание – подальше от того страшного места, где их чуть не убили, где их заставили быть никем, бессловесным расходным материалом. Некоторые сохранили в себе человеческое, разумное. Они тщетно старались упорядочить толпу, организовать ее, помочь слабым, но у них ничего не получалось.

Леха от души врезал здоровяку, отшвыривавшему всех со своего пути, но тот не обратил на это никакого внимания, вскочил, и снова бросился вперед. Он даже не заметил Алексея, и тот понял, что это бесполезно, все равно, что руками остановить дождь.

Никифоров забился в угол тамбура, чтобы его не растоптали, и только высматривал знакомые светлые локоны, поклявшись убить любого, кто хоть как-то заденет или обидит Ольгу.

Но поток редел, а ее не было. Леха заметался, боясь, что пропустил ее в суматохе. Но сердце уже знало – она осталась там, среди врагов. Улучив момент, Алексей проскользнул в вагон, и ранул против течения, уже безо всякого пиетета отбрасывая с дороги запоздавших беглецов.

Он танком влетел в вагон-ресторан и застыл, увидев несколько стволов, направленных ему в грудь.

– Свой! – выкрикнул он, бросая свой «калаш» на пол.

Четыре пары глаз из-под черных масок буравили его.

– Кто такой? Откуда? – резко, словно ножом пырнул, спросил один из бойцов в камуфле, легком бронике и каске с радиогарнитурой.

– ОМОН! – радостно воскликнул Леха, поняв, что спецназ уже сделал большую часть работы.

– Майор? – прищурился спецназовец. Он слышал переговоры Быстрова с этим человеком.

– Так точно! Майор Никифоров, Подмосковный ОМОН.

– Отлично. Забирай этих, – спецназовец кивнул головой на нескольких гражданских мужчин, еще не отошедших от боевого куража, – И веди в хвост. А нам возвращаться надо к своим.