Под откос - Дмитрий Грунюшкин

Тагир сел рядом с бомбой, удовлетворенно посмотрел на ее сверкающие металлом внутренности и мигающие лампочки, и довольно улыбнулся.

– Ну что, теперь я здесь главный!

Задержка выводила Быстрова из себя. В таких операциях счет всегда идет на секунды, а они уже почти пять минут валяются в коридоре, прячась от пуль за титаном и хозяйственным ящиком с углем, и ничего не могут сделать. Нет, можно, конечно, пройти «на рывок», но половину своих парней он тогда оставит здесь. А это тоже было не в его правилах. Из самых сложных схваток в Чечне его группа вышла без потерь, и он не собирался прерывать эту традицию.

Появление «подмоги» он воспринял без восторга, но и прогонять Никифорова не стал, только крепко пожал ему руку. Остальные «партизаны» забаррикадировались в ресторане, только Макар перебрался в их вагон, но оставался в дальнем конце коридора.

– Чего ждем? – нетерпеливо спросил Алексей. Все внутри него ныло от мысли, что с Ольгой может что-то случиться, и каждая секунда казалась вечностью.

Спецназовец отмахнулся, прижав наушник к уху, а потом показал большой палец.

– Сапсан, я Сова, – зазвучало у него в ушах. – Мы внутри. Как обстановка?

Быстров был не из эмоциональных мужиков, но сейчас он не смог скрыть радости – вторая группа регионального подразделения антитеррора ликвидировала боевиков в головных вагонах, взяла под контроль локомотив, и сейчас находится уже внутри состава, возможно, совсем рядом.

– Сова, мы на исходной. С ходу пройти не можем, коридор простреливается. Вы где?

– С другой стороны вагона. Как действуем?

– По-простецки. Две «Зари» с обеих сторон – и на прорыв. Всех с оружием валить. Бомба в седьмом купе, там аккуратнее. Заложники – по возможности.

– Понял. Готовность?

– Тридцать секунд.

Майор обернулся на свою группу. Каждый из бойцов уверенно показал большой палец. Они слышали переговоры, и были полностью готовы.

– Что значит – по возможности? – яростно зашептал Никифоров.

– Это значит – по возможности, – отрезал Быстров. – Наша работа их вытаскивать живыми и невредимыми. Но если встанет выбор – заложник или бомба – мы выберем бомбу. Потому что на данный момент она важнее.

Леха скрипнул зубами, но не признать правоту майора было нельзя. Признать – но не смириться. Леха отполз на метр назад, проверил оружие, и напружинился.

Быстров поднял кулак, и начал отсчет, оттопыривая пальцы по одному. Два бойца приготовили светозвуковые гранаты.

Раз, два, три…

Леха приподнялся.

Четыре…

Зрение сузилось, как луч, сосредоточившись на коротком отрезке коридора.

Пять!

Гранаты полетели в СВ, и Леха стартовал одновременно с ними, опережая бросок спецназа.

– Первый, я «Гнездо». Состав в зоне видимости. Дистанция… две тысячи сто.

Голос из динамиков был ровным, спокойным, едва ли не безразличным. Трофимов яростно вытер шею носовым платком, и швырнул мокрый посеревший комок полотна в корзину для мусора. Он досадовал на себя за нервозность – перед посторонними стыдно! Вон, Волков как каменный. Только вздувшиеся и не опадающие шишки желваков выдают, что он тоже на пределе.

– Цель наблюдаете?

– Пока нет, расстояние большое.

Волков вопросительно посмотрел на Трофимова. Тот кивнул. Полковник сжал микрофон, как гранату, и отчеканил:

– Приготовьтесь к выстрелу. По готовности доложить.

…Стрелок снайперской пары, которую высадили по ходу поезда на широком изгибе путей, где поезд видно издалека и долго, оттянул затвор своей крупнокалиберной винтовки. Огромный патрон калибра четырнадцать и пять десятых миллиметра, как у зенитных пушек, похожий на хищную остроносую крысу, скользнул по направляющим в нору патронника. Затвор мягко чмокнул, закрывая за ним выход.

– Ветер на два часа, два метра в секунду, – монотонно диктовал напарник-наблюдатель. – Возвышение ноль, скорость объекта тринадцать метров в секунду, дистанция две тысячи… Дистанция одна девятьсот…

Руслан рывком откатил дверь в купе и встал в дверях. Девушки опустили глаза, чтобы не встречаться ним взглядом. Его зрачки лихорадочно блестели, а лицо постоянно было в движении – кривилось, подергивалось. Со свойственной ей наблюдательностью, Наташа отметила, что в облике террориста проступали едва заметные признаки растерянности.

Это было неожиданно. Не мог этот человек не быть готовым к такому развитию событий. Это, конечно, безумная авантюра, но до сих пор все его действия были трезвы. Ей однажды даже показалось, что все, даже штурм – это детали точно рассчитанного плана. И вот теперь он нервничал. И в то же время, им овладел безумный азарт. Так бывает у завзятых игроков, которые ставят на карту все – пан или пропал. И сейчас крупье должен бросить последнюю карту.

Максим вызывающе уставился на террориста. Тот заметил это, и усмехнулся:

– Джигит! Не смотри на меня так, а то я испугаюсь.

Он огляделся, и поманил к себе Наталью.

– Пойдем сюда.

– Зачем?

– Я сказал – сюда иди! Бронежилетом будешь!

Руслан вспыхнул как порох, лицо исказила ярость. Наталья сочла за благо не перечить ему, хотя его слова ее порядком напугали. Она встала, сделала шаг, и в этот момент в коридоре что-то взорвалось с невероятным грохотом, больше похожим на короткий вой. Руслан качнул внутрь, и прижал ее к себе, словно прикрывая телом от опасности. В этот короткий миг она ощутила неожиданный укол чувства, похожего на спазм извращенной, болезненной любви. Но это длилось всего лишь мгновение.

Как работает «Заря» Никифоров знал. У них тоже были на вооружении «лампочки», как ОМОНовцы называли эти гранаты. Бросившись вперед, он зажмурил глаза, чтобы не ослепнуть, хотя и рисковал врезаться в косяк и завалить всю операцию. Зато это дало ему полсекунды форы перед спецназом.

От вспышки он защитился, но удар звуковой волны был так силен, что едва не парализовал его. Он даже грохота почти не слышал – оглох сразу, и импульс ударил его напрямую по мозгам и откликнулся во внутренностях. Почти на автопилоте он влетел в вагон, и сходу, как футболист на пенальти, пробил по голове стоящего на коленях боевика, который таращил ослепшие глаза и зажимал обеими руками уши, бросив оружие.

Навстречу ему валили бойцы второй группы, паля вверх из автоматов и что-то крича. Что они орут, Леха не слышал. Только видел, как они срезали боевика, державшего другой конец вагона. А в следующий миг что-то толкнуло его в спину, и он кубарем полетел на пол. И сквозь килограмм ваты в ушах до него донесся крик Быстрова:

– Свой!

Майор, сбив Леху с ног, фактически, спас ему жизнь. Алексей был в «гражданке», а у спецназа была четкая установка – валить всех, кто с оружием и не в форме.