Седьмой лимузин - Дональд Стэнвуд

Гитлер одобрительно кивнул.

— Слышишь, Анжела? Скажи Гели, чтобы отдохнула. «Моей бедняжке Гели». — Возможно, бессознательно он спародировал интонацию сводной сестры. — Стоит у очага. Скажи, чтобы пришла сюда и погрелась на солнышке. — Затем, окинув взглядом присутствующих, он передумал. — Хотя нет, не сразу. Пусть придет через пару минут.

Анжела, выпрямив спину, удалилась. Зрелище было впечатляющее, но Гривен не смог насладиться им в полной мере: Гитлер уже обернулся в его сторону, полностью проигнорировав при этом Люсинду.

— Итак, герр Гривен. — Многозначительная пауза, в ходе которой его глаза буравили Гривена рентгеновскими лучами. — Не думаю, что вы хотите отказаться. — Тут Гитлер вяло улыбнулся — и Гривену, и Люсинде; представление было на этом закончено. — Уверен, что должен поблагодарить и вас, фройляйн.

— Не переоценивайте меня, мой фюрер.

Формальное обращение она произнесла столь же непринужденно, как словечко «дорогой» где-нибудь на вечеринке. Гривену внезапно стало не по себе, ему пришло в голову, что с этим человечком будет не так-то просто управиться, подумалось, что край утеса, куда он поставил ногу, может и обломиться. Сейчас, впрочем, Гитлер сиял от радости, хотя и выглядел как-то рассеянно и постоянно оглядывался через плечо.

— Но прошу вас обоих: Гели об этом ни слова. Она обожает сюрпризы.

— Разумеется, нам обоим хочется помочь вам. — Люсинда подставила пустую чашку, позволив Гитлеру налить ей чаю. — А вы уже выбрали цвет королевского лимузина? Не думаю, что вы предпочтете мрачные тона. Может быть, небесно-голубой? Это бы превосходно сочеталось с глазами вашей племянницы, да и всему человечеству неплохо бы понять, что и вам не чужд вкус к забавам.

Гривен дал ей под столом испуганного пинка. Но Гитлер, не почуяв подвоха, только улыбнулся.

— Мы это обсудим позже. Итак, герр Гривен, мне хочется показать вам кое-какие наброски. У меня применительно к данной машине масса чудесных идей. И какая это радость, какой подарок! Берешь в руку карандаш и запечатлеваешь собственную фантазию…

Люсинда посмотрела в сторону дома.

— А вот и она, мой фюрер!

И Гривен понял, что именно открыл для себя в этой девице Гитлер. Жизнерадостная блондинка, к тому же — весьма недалекая. По крайней мере, так оно видится со стороны. А Гитлеру большего и не нужно. Но не стоило больших трудов заглянуть ей в душу и обнаружить, что та весьма деликатна. Она поклонилась дядюшке. В руках у нее был сверток, перевязанный бечевкой.

— Я принесла тебе кое-что, дядюшка.

Она потрепала Гитлера по щеке. Сверток имел форму книги, хотя, разумеется, зная слабость Гитлера к сластям, можно было предположить, что это шоколадный набор.

Но первое предположение Гривена оказалось более правильным. Гитлер буквально расцвел, развернув обертку и обнаружив книгу в цветастой обложке, с которой отважный ковбой в широкополой шляпе улыбался недалекому читателю.

— Гели, голубушка! Как ты меня изучила!

Он гордо показал книгу присутствующим. Это был роман Карла Мая из серии «Верная рука — друг индейцев».

— Вам знакомы его книги, герр Гривен? — Но Гитлер заговорил сам, не дожидаясь ответа. — Как блестяще Карл Май пишет о Диком Западе! Просто фантастика! Верная Рука, его главный герой, это человек благих намерений. Он убивает изгоев, уничтожает краснокожих. Сплошное действие, не отягощенное и тенью морали. Вам следовало бы его почитать.

Строго говоря, Гривен читал два вестерна, принадлежащие перу Карла Мая. Давным-давно, едва узнал, что в число поклонников писателя входят Эйнштейн и Альберт Швейцер. Но книги показались ему обыкновенным чтивом, а их автор, судя по всему, западнее Рейна никуда не ездил.

Но Гитлер был не таков, чтобы выслушивать критические замечания по поводу понравившейся ему вещи. Внезапно он извлек из потайного кожаного кармана маленький пистолет системы «вальтер» и принялся помахивать им, демонстрируя готовность проявить мастерство снайпера, ничуть не уступающее искусству Верной Руки в битве за Коралловый каньон.

Даже Гели вроде бы занервничала.

— Дядюшка, пожалуйста, убери. Ты ведь знаешь, как к этому относится мама…

Анжела с посеревшим лицом вернулась меж тем на террасу в сопровождении Гесса и профессора Хануссена. Гитлер огляделся по сторонам, оценил создавшуюся ситуацию и утихомирился, попытавшись свести все к своего рода шутке.

— Я не собирался пугать тебя, дорогая. Природа создала женщин такими слабыми, а я все время забываю об этом.

По-прежнему держа Анжелу под прицелом, он подошел к ней и в последний момент, сменив гнев на милость, поцеловал ее в лоб.

— Адольф, — с подчеркнутой отчужденностью сказала Анжела. — Тебя к телефону.

— Мюнхен, мой фюрер, — подхватил Гесс.

— Ах вот как! — И Гитлер превратился в вождя, которого обременяют важные государственные дела. — Прошу простить меня. Пожалуйста, никуда не уходите. И ты тоже, Гели.

Знаком он приказал Гессу следовать за собой.

Оставшиеся уставились друг на друга с несколько обескураженным видом; теперь, когда центр всеобщего внимания исчез, им стало не по себе. Анжела, разумеется, занялась своим делом. Собирая со стола чашки и тарелки, она заметила книгу, подаренную Гитлеру ее дочерью. Гривен не был уверен в том, что правильно истолковал мгновенную искру в глазах у Анжелы. Материнская досада, конечно, только подстегнутая вещественным доказательством интереса к грошовым фантазиям. Интереса как со стороны дочери, так и со стороны самого Гитлера. В конце концов, разве не относилась к нему Анжела как к несносному ребенку?

— Гели, — сказала она. — Пройди, пожалуйста, в дом и помоги мне.

Гели, усевшаяся меж тем на перила террасы, внезапно огрызнулась.

— Но мама! Ты же слышала, что сказал дядюшка Ади. Он хочет, чтобы я оставалась здесь.

Люсинда попыталась предотвратить скандал.

— Позвольте я помогу вам, госпожа Раубаль! Все это время вы так о нас заботитесь…

Гривену это понравилось, хотя у него возникло и тревожное ощущение. Как прекрасно повела себя Люсинда! Вопреки протестам Анжелы собрала посуду на поднос — нащупала, так сказать, слабое место. И вдруг ему захотелось прокрасться за двумя женщинами в дом и проследить за ними, но ему помешала внезапная разговорчивость профессора Хануссена.

— Я как раз собирался поговорить с вами, герр Гривен. У меня создалось впечатление, что моя работа сможет получить большое прикладное значение в области нового звукового кино…

Кивая там, где положено было кивать, Гривен проводил глазами Люсинду, прошедшую в дом следом за Анжелой. Что это она затеяла? Но прошло совсем немного времени — и слова профессора захватили его тем, что тот предложил, как он выразился, «избавить фройляйн Краус от трудностей, испытываемых ею при произнесении дифтонгов». Да, слабости Люсинды лучше ликвидировать до того, как они попали на всеобщее обозрение. А с решением всех остальных загадок, безусловно, можно подождать до более спокойных времен.