Божьи воины - Анджей Сапковский

Ручей, в котором он так промок, что чуть было не скончалсяот переохлаждения, сильно петлял, исчезал в глубоком овраге. Куда он бежал,знал один только Бог. Тем не менее Рейневан решил что это единственная имеющаясмысл дорога. Ручей должен куда-то впадать. Даже при полной дезориентациидвижение по берегу ручья исключает хождение по кругу. Вдоль ручья лежатдеревни, неподалеку от ручьев устраивают свои пристанища углежоги, смоляры идровосеки.

Последние рассуждения о пользе ручьев он проводил уже находу.

Он шел очень быстро, насколько позволял дикий район. Устал изадыхался, зато разогрелся так, что влажная одежда прямо-таки парила на нем.Быстро высыхала и уже не холодила так докучливо. Однако, хотя он прошел ужедостаточно много, никаких следов вдоль ручья не нашел, если не считатьтропинок, вытоптанных косулями, и ямок, проделанных в грязи кабанами.

Небо затянули тучи, и, как он предвидел, начал даже порошитьснежок.

Лес неожиданно явно поредел, сквозь растущие на краю поляныяворы Рейневан увидел контуры деревянных построек. Сердце забилось быстрее, онускорил шаги, на поляну почти выбежал.

Постройки оказались крытыми корой шалашами, впрочем, восновном разрушенными. Не было даже смысла заглядывать внутрь. Все следы людейзаросли травой и сорняками. Стружки и опилки, пластами покрывающие землю,почернели и даже уже не пахли смолой. Вбитый в ствол, видимо, забытый топор былкрасным от ржавчины. Дровосеки — шалаши, несомненно, принадлежали им — покинулиполяну явно несколько лет назад.

— Есть тут кто? — захотел удостовериться Рейневан. — Эй!Ээээй!

У него за спиной что-то зашелестело. Он быстро обернулся, ноуспел лишь заметить, как что-то скрывается за углом шалаша. Это что-то быломаленькое. Как ребенок.

— Эй! — прыгнул он туда, — Стой! Погоди! Не бойся!

Маленькое существо не было ребенком. Дети не бываютмохнатыми, и у них не бывает собачьих голов. И рук, доходящих до земли. Они неубегают странными прыжками, раскачиваясь на кривых и коротких ногах, при этомгромко вереща. Рейневан кинулся в погоню. К прогалу в стене леса, указывающемуна просеку. И дорогу. Когда он выбежал на дорогу, косматое существозадержалось. Повернулось. Вытаращило глаза. И оскалило собачьи зубы.

— Не бойся, — выдохнул Рейневан. — Я не…

Существо — лесной кобольд, вальдшрат — прервал его громким икак-то удивительно насмешливо прозвучавшим скрежетом. Ему ответил хор таких жескрежетов. Доносившихся со всех сторон. Прежде чем Рейневан сообразил, во чтовляпался, на него накинулось, наверное, штук двадцать. Он ударил одного,кулаком свалил другого, а потом сам оказался на земле. Кобольды облепили егокак вши. Рейневан орал, пинал, дергался, колотил вслепую, даже грыз.Безрезультатно. Когда он сбрасывал с себя одного, на освободившееся место тутже залезали двое новых. Положение становилось опасным. Неожиданно один кобольдвпился ему когтями в волосы и уши, а второй уселся на лицо, заткнув нос и ротмохнатым задом. Рейневан начал задыхаться, его охватила паника. Онпочувствовал, как на его бедрах и икрах стискиваются зубы. Он неловко дернулся,кобольды висели у него на ногах, не давая себя спихнуть. Рейневан вырвал головуиз-под удушающего кудлатого зада и завыл. Дико и нелюдски.

И — как в сказке — подоспела помощь. Дорога неожиданнонаполнилась криком, ржанием и ударами подкованных копыт. Сидящего на немкобольда словно ветром сдуло, исчез также груз с ног. Рейневан увидел над собойживот коня и железный сабатон в стремени, уловил глазом блеск меча, увидел, какиз рассеченной собачьей головы брызгает кровь. Рядом дергался и извивалсявторой вальдшрат, пригвожденный к земле рогатиной. Вокруг били копыта, взлеталмокрый песок. Кто-то ругался, кто-то другой смеялся, хохотал. Словно было надчем.

— Вставай! — услышал он сверху. — Мы прогнали чертиков.

Он встал. Его окружали вооруженные люди на конях. Среди нихвытирающий кровь с клинка меча рыцарь в латах, тот, который велел ему вставать.Рейневан видел притененную поднятым хундскугелем усатую физиономию. Удивительнознакомую.

— Цел? Тебе ничего не отгрызли?

Вооруженные захохотали, когда он механически провел рукамипо изодранным клыками штанам. Рыцарь снял шлем. Рейневан сразу же узнал его.

— Однако стоило, — сказал он, упираясь кулаком в луку седла.— Я Янко Шафф, хозяин замка Хойник. Стоило, однако, покрутиться по району этинесколько дней. Я чувствовал, что ты сумеешь улизнуть из Тросок, Рейневан фонБеляу.

* * *

Они остановились передохнуть и перекусить неподалеку отдороги, под могучими дубами. Несколько вооруженных отправились в погоню закобольдами, впрочем, скорее всего бесперспективную. Остальные некоторое времяудивленно рассматривали трупы, переговаривались. Наконец четыре трупа убитыхвальдшратов повесили за ноги на ветках, а оруженосцы принялись сдирать с нихшкуры, коим предстояло стать доказательствами победы и трофеями. Рейневанугрюмо присматривался. У него не было уверенности в том, что и его заодно непримутся свежевать. Казавшаяся приятной и одновременно зловредно хитрой минаЯнки Шаффа ничего хорошего не выражала. Рейневан не давал обмануть себянаигранной откровенностью.

— Твое счастье, — говорил хозяин Хойников, — что ты орал, амы услышали. Иначе б скверно тебе пришлось. Мы этих кудлатых знаем, множествоих бродит по карконошским чащам. Зимой их голод ближе к человеческому жильюподгоняет. Нападают кучей, живьем жрут, до костей обгладывают. Одни говорят,что рожают их тутошние гуральские бабы, которые с собаками спариваются, тьфу,гадость какая. Другие болтают, что это simiae[162], заморскиескотины, когда-то тамплиерами разведенные. Третьи считают, что это дьяволы, подырам из пекла вылезающие. Правда, Звикер?

— Все скверное от дьявола, — ответил проходивший мимосвященник, окидывая Рейневана исключительно ядовитым взглядом из-под капюшона.— А каждый грех требует кары.

— Дурак, — вполголоса прокомментировал Шафф. — Эй, паничБеляу! Опасность миновала, а ты все хмуришься. Накормленный, переодетый, а всекак бы не в себе. Почему бы это?

— В Тросках, — Рейневан решил говорить прямо, — вы хотелименя купить. Давали сорок коп пражских грошей, несомненно, затем, чтобы послеперепродажи они вернулись к вам с лихвой. Интересно, кого вы в качестве купцаприсматривали? Инквизицию? Вроцлавского епископа?

— Епископа, — Шафф сплюнул, — пусть пес жрет. Инквизициютоже. Я тебя от доброты сердечной выкупить хотел. Из-за симпатии.

— Симпатии к чему? Мы ж не знакомы.