Божьи воины - Анджей Сапковский

— Ничего особенного, — ответил из-за спины знакомый голос,злой и хриплый тогда, а сейчас вроде бы немного униженный. — Бывало трудней,милостивый государь Ульрик.

— Из людей Шаффа кто-нибудь пострадал? Зла никому непричинили?

— Ничего такого, чего мазь не заживит. Рейневан осторожнораскрыл глаза.

Он был в деревне, большой, над крышами домов, овинов иамбаров возвышалась церковная колокольня. Улицы заполняли конные в полных белыхлатах. Впрочем, прежде чем он увидел герб, Рейневан уже догадался, чьимпленником он оказался на сей раз:

— Подними голову.

Ульрик фон Биберштайн, хозяин Фридланда и Жар, дядяНиколетты, горой возвышался над ним на своем боевом жеребце.

Вместо того чтобы испугаться, Рейневан почувствовалоблегчение. Потому что это был не Биркарт Грелленорт.

— Знаешь, кто я?

Он с трудом кивнул, несколько мгновений не мог издать низвука, что было сочтено непочтением. Тот, со злым голосом, хватанул его кулакомпо почке. Его Рейневан тоже видел в Тросках. Микуляш Дахс, припомнил он, клиентБиберштайнов. Бургграф какого-то замка. Забыл какого.

— Знаю... Я знаю, кто вы, господин Биберштайн.

Ульрик Биберштайн выпрямился в седле, став при этом ещевыше. Рука в стальной перчатке уперлась в листовой фартук нюрнбергских лат.

— За то, что ты сделал, будешь наказан.

Он не ответил, рискуя снова получить удар. Однако на сей разМикуляш Дахс не отреагировал.

— Снарядить его в дорогу, — приказал Биберштайн, — Датьодежду потеплее, чтобы не околел. Он должен дойти до Стольца целым, невредимыми полным сил.

Из группы рыцарей трое выехали шагом и приблизились. Двоебыли в полных латах, в белой броне современного типа. С утолщенным иувеличенным левым наплечником и опахой, что позволяло полностью отказаться отщита. Третий, самый молодой, не носил лат, под волчьей дохой на нем был лишьватованный, немного грязноватый вамс. Рейневан узнал его сразу.

— Фортуна колесом катится! — презрительно фыркнул Никель фонКойшбург, недавний пленник в михаловицком замке. — Сегодня ты меня, завтра ятебя! Ну и как тебе это нравится, милостивый кацер? Я сегодня свободен,выкуплен из неволи. А ты — в путах! С вожжами на шее!

Заставив верхового коня переступать ногами, паренек подъехалближе. Он явно намеревался втолкнуться конем между хозяином Фридланда иРейневаном, этому помешал, загородив ему дорогу, Микуляш Дахс.

— По какому праву, — крикнул Койшбург, — вы забираете себеэтого пленника, господин Биберштайн?

Ульрик фон Биберштайн выпятил губу и не думал отвечать.Рыцаренок покраснел от злости.

— Подаете скверный пример! — закричал он. — Примерсвоекорыстия! Из-за какой-то темной родовой вражды, из-за какой-то личной местии самолюбивых счетов подвергаете опасности страну! Это позорный поступок!Позорный!

— Господин Фольч, — спокойным голосом прервал Биберштайн. —Вы — человек серьезный, известный мужеством и благоразумием. Так посоветуйтеэтому говнюку заткнуться.

Койшбург потянулся было к мечу, но один из наездниковсхватил его за руку железной перчаткой и стиснул так, что юноша скорчился вседле. Рейневан догадался, кто это. Он помнил услышанные в Михаловицахрассказы. Ганс Фольч из замка Роймунд, згожелецкий наемник.

— Ну, как же я могу ему советовать, — медленно проговорилФольч, — если он прав? Пленник твой, господин Ульрик, высокий рангом гусит.Соратник самых значительных здешних гейтманов, запанибрата с ними. Он долженмногое знать о намерениях кацеров и их секретных планах. Мы на войне, а навойне побеждает тот, что знает намерения врага. Этого пленника надо в Згожелецлибо Житавы забрать, на допросы. Понемногу, без спешки вытянуть из него все,что знает. Потому я и говорю: отдайте его нам. Ради блага страны откажитесь отвражды и отдайте его.

Ульрик фон Биберштайн глянул налево, глянул направо,послушные его взглядам рыцари, юнкера и кнехты сдвинулись с мест, началиподводить коней все ближе и ближе. К стоящему рядом с Рейневаном Микуляшу Дахсуподошел оруженосец с огромным биденхэндером[163], держа оружиетак, чтобы двенадцатидюймовая рукоять была у Дахса на удобном расстоянии отруки. Ганс Фольч все это видел.

— А если отказаться не захочу? — процедил Ульрик фонБиберштайн, упираясь кулаком в бок. — То что? Нападете на меня? Во имя благастраны?

Фольч даже не дрогнул. Но бургманы из Роймунда и вооруженныезгожельцы тронули коней, подъехали, контролируя фронтом строй людейБиберштайна. Их было, как заметил Рейневан, немного больше. Кое-где в ножнахуже заскрежетали мечи, но спокойствие Ганса Фольча успокоило всех.

— Нет, господин фон Биберштайн, — холодно проговорилзгожелецкий наемник. — Мы не ударим по вам. Потому что всякий раз, когда мыначинаем враждовать друг с другом, гуситы руки потирают. Я сказал вам то, чтоимел сказать.

— А я выслушал, — повысил голос хозяин Фридланда. — И на томконец. Прощайте. Пан Фольч. Пан Варнсдорф.

Пренебрежительно упущенный при прощании Койшбург побледнелот бешенства.

— Не конец! — взвизгнул он. — Не конец, о нет! Я этого такне оставлю! Вы ответите, господин Биберштайн! Если не перед судом, то напоединке.

— Тех, кто меня судами стращает, — повысил голос УльрикБиберштайн, — я привык, как прислужников, палками угощать... Так что поостынь,щеняра, если тебе шкура дорога. Прикажу тебя побить не на утоптанной земле, нена поединке, а здесь, в грязи. Ты молокосос! Что из того, что намерен влезть всемейство Догнов? Пусть даже жена у тебя будет догнова рода, ты на этом невыгадаешь. Куда уж тебе да и с чем к старому-то дворянству? Тебе, сынкумерсебурских епископских министериалов ? Смех один!

Койшбург из бледного сделался пунцовым, как разрезанныйбуряк, казалось, он кинется на Биберштайна с голыми руками. Фольч ухватил егоза руку, а второй рыцарь, названный Варнсдорфом, схватил коня за узду у самогомундштука. Но остальные вооруженные згожельцы рвались в бой. Кто-то крикнул,кто-то крик подхватил, сверкнули мечи и барты. Заржали под ударами шпор кони,засверкали клинки и в руках людей Биберштайна. Микуляш Дахс схватил и поднялбиденхэндер.

— Стоять, — рявкнул Ганс Фольч. — Стоять, мать вашу! Оружие— в ножны!

Роймундцы и згожельцы подчинились. Не очень охотно. Конихрапели, перетаптывая снег в грязь.

— Двигайте отсюда, — зловеще проговорил Ульрик Биберштайн. —Отправляйтесь своей дорогой, господин Фольч. Немедленно. Пока дело необернулось кое-чем похуже.