Идеальная жизнь - Джоди Пиколт

Жители деревни видели, как жены взбираются на небо.

— Вернитесь! — кричали люди, когда они пролетали над деревушкой.

Но женщины и малышка продолжали подниматься.

Вечером вернулись голодные, одинокие мужья. Они пожалели, что прогнали своих жен, и один из них предложил последовать за женщинами, воспользовавшись той же магией. Они схватили веревки и вскоре уже взбирались на ночное небо.

Жены оглянулись и увидели своих мужей.

— Может быть, подождем их? — равнодушно спросила одна.

Но остальные стали кричать и качать головами.

— Нет! Они прогнали нас! Не позволим им себя догнать! — Они танцевали и раскачивались на своих веревках. — На небе нам будет лучше.

Когда мужья приблизились настолько, что могли их услышать, жены велели им остановиться, и мужчины замерли там, где были, чуть позади своих жен.

Так жены, которые любили лук, остались в Небесной стране. Они до сих пор живут там, семь звезд, которые мы называем Плеядами. Самая крошечная — дочь одной из женщин. А мужья, которые не хотят возвращаться домой без жен, остались чуть в стороне — шесть звезд из созвездия Тельца. Можно увидеть, как они освещают своих жен, жалея, что все так обернулось.

Индейская легенда

В темноте, сжимая благословенный лекарственный узелок, Касси рассказывала историю своей жизни. Она говорила всю ночь. Временами Уилл только смотрел на нее, временами сжимал в объятиях, когда она плакала. Когда она замолчала, Уилл вздохнул и откинулся на спинку своего практически нового дивана, болезненно ощущая неловкое, удушающее молчание. Касси сидела, опустив голову и свесив руки между коленями.

Уилл сам не знал почему, но был уверен, что Касси обязательно появится на пороге его дома. И еще до того, как она разгладила рубашку на своем животе, он уже знал, что она беременна. И понимал, что именно он должен ее укрыть. Но что ему не удалось понять, так это то, почему даже теперь она переживает из-за того, что Алекс будет страдать.

— Я вынуждена на время уйти, — неожиданно подала она голос. И едва заметно кивнула, как будто до сих пор пыталась убедить себя в правильности этого поступка. — Сейчас конец февраля, рожать мне в августе.

— Я могу ошибаться, — осторожно произнес Уилл впервые за несколько часов, — но мне кажется, что Алекс не станет просто сидеть и полгода ждать.

Касси подняла на него глаза.

— Ты на чьей стороне? — спросила она.

Беда была в том, что у Алекса достаточно денег и возможностей, чтобы найти ее где угодно.

— Мне нужно место, — размышляла Касси, — где бы он не догадался меня искать.

И только тогда Уилл понял, почему духи привели к нему Касси неделю назад у церкви Святого Себастьяна. Он представил покрытые толем хижины, служившие в Пайн-Ридж жильем, ивовые каркасы парилен, которыми, словно скелетами мифических животных, были усеяны равнины. Как и все остальные, правительство, по сути, забыло о существовании народа сиу; большинство американцев даже представить не могут, что люди до сих пор живут в таких условиях. В сущности, резервация существовала словно на другой планете.

Уилл прислушался к болезненному, прерывистому дыханию Касси и повернул ее руку ладонью вверх, как будто умел читать будущее.

— Мне кажется, — негромко сказал он, — я знаю, что тебе нужно.

Поэтому, пробыв в Лос-Анджелесе всего две недели, Уилл Быстрый Конь сел на самолет и направился в то место, которое ненавидел больше всего на свете.

Когда он прибыл в Денвер, чтобы пересесть на другой самолет, у него ком стоял в горле и кружилась голова. Он уже представлял себе красную пыль резервации Пайн-Ридж и индейцев с отрешенными взглядами, которые ждут, пока она пронесется мимо. Он смотрел в поцарапанный иллюминатор, ожидая увидеть — хотя они появятся не раньше чем через час, — острые каменистые иглы Блэк-Хиллс. Он представил, как они вспарывают брюхо небольшому самолету, из которого вываливается серый и красный, как вино, багаж.

Рядом с ним дремала Касси. Ему хотелось ее разбудить — только для того, чтобы напомнить себе, зачем он завершил полный круг, когда всю жизнь бежал в одну сторону. Но она почти не спала ночью перед дорогой, и под глазами у нее залегли синяки. Он завидовал ей — не ее усталости, и уж точно не ее жизни! — а ее умению расценивать эту поездку как начало, а не долгое и утомительное возвращение.

Он поселит ее у дедушки и бабушки, но этим и ограничится. А потом вернется в Лос-Анджелес к своей обычной жизни — к дням, наполненным нарушениями правил дорожного движения и превышениями скорости, и душным, спокойным ночам. На следующий год он, возможно, получит должность детектива, а если станет почаще выходить с ребятами, то сможет найти какое-нибудь длинноногое создание, которое будет спать на второй половине его кровати.

Но правда заключалась в том, что Уилл не понимал этого нового города, принявшего его. Он не помнил специальные полицейские инструкции касательно ареста политиков и знаменитостей. Не знал, что ответить, когда в баре прекрасные женщины признавались ему, что умеют гадать по магическому кристаллу или сидят на одной воде. Каждый раз, затаив дыхание, он выезжал на автостраду и видел бесконечный поток машин — в этом стальном узле людей было больше, чем во всем городке, где он вырос. Но, несмотря на все свое непонимание, именно об этом он станет рассказывать индейцам лакота, которых встретит в выходные: «Жизнь там просто чудо. Я быстро продвигаюсь по службе и не променял бы свою работу ни на что другое».

Касси во сне склонила голову вправо, и теперь она покоилась на плече Уилла. И еще она тревожно обхватила живот руками, защищая своего ребенка.

Это Уилл понимал. Не эгоцентричный настрой Лос-Анджелеса, а что такое большая семья. Черт, его собственные родители умерли, но рядом всегда были люди, которые заботились о нем, даже если ради этого им пришлось от чего-то в жизни отказаться.

Уилл вдохнул медовый запах волос молодой женщины и с удивлением ощутил аромат собственного шампуня. Потом прижался щекой к ее кудрям — пугающая ответственность быть ее освободителем странным образом успокаивала.

За свои восемьдесят один год Сайрес Быстрый Конь чем только не занимался: возводил заборы, пас скот, копал картофель, объезжал лошадей. Он был клоуном на родео, ремонтировал дороги, ловил гремучих змей. Еще три года назад он работал на фабрике, изготовляющей рыболовные крючки, но сейчас он гнул крючки просто так, бесплатно, — формально Сайрес находился на пенсии, а это значило, что он едва сводил концы с концами. И это несмотря на то, что Доротея продолжала работать в кафетерии три дня в неделю. Она приносила домой гроши, запах жира и пота и остатки рыбных палочек и фрикаделек. Но Сайреса больше беспокоило бездействие, чем отсутствие денег. У него были родственники, а у лакота это означало, что ты должен о них заботиться, даже если самому едва хватает на кусок хлеба.