Откуда берутся деньги, Карл? Природа богатства и причины бедности - Елена Котова

Ценности — это то, что делает любую теорию приложимой или неприложимой к конкретной стране в конкретный период. Ведь «что русскому хорошо, то немцу — смерть», и наоборот. В любой теории «исходные суждения о ценностях должны вводиться открыто. Они не могут быть ни apriori самоочевидными, ни универсальными»[106]. На этом настаивал Гуннар Мюрдаль, когда объяснял, почему теория развития, приложимая к современному сектору, не работает в традиционном.

Как билась Тэтчер, стремясь изменить ценности соотечественников! «Работяг поднять и поставить на ноги, лодырей — вон» — куда уж более незатейливая максима, а ведь и она не всем была очевидна. А ее другое убеждение — «Что стоят способности человека, врожденные и развитые, если отнять у него возможность выделяться среди остальных». Это звучало для большинства и вовсе ересью. Тридцать лет до прихода Тэтчер к власти в головах британцев была каша, которую варило «Государство-Провидение». В обществе вместо единства — анархия. «Тэтчеровская революция» была победой идей, люди пришли к согласию, сами включились в создание новых норм и практик, которые тянут вперед развитие.

Не только Британия, другие страны Атлантики тоже переживали духовный раздрай, вступая в общество потребления после скудной послевоенной жизни. В итоге «старые ценности и обычаи покрывались патиной времени, традиционная мораль отправлялась в лавку старьевщика»[107], на смену им приходили новые, которые постепенно начинала разделять вся нация.

В слаборазвитых, по выражению Мюрдаля, обществах иначе. При диктаторских режимах население не разделяет ценности свободы, в нищете деньги не ценность, в границах традиционного сектора понятие «накопление» — абстракция. Что-то скопить? Разве что приданое для дочери и денег на свадьбу, ведь традиции и обряды — это святое. Человеческая жизнь как таковая тоже не ценность — при такой-то смертности. Личная ответственность — понятие умозрительное, люди привычно полагаются на помощь своего микросоциума — деревни, коммуны, общины идут за защитой к администрации и безропотно признают ее неписаное право на произвол. «Мы ж так всегда жили…»

Как цеплялось наше сознание за веру в Великий строй! А как с наступлением «оттепели» скорбели многие, что «народ распустили». Как сегодня — в глубинке повсеместно, а в крупных городах местами — немало людей верит, что Сталин превратил отсталую аграрную страну в передовую. Или в то, что мы и сейчас способны победить Запад в новой войне, если придется…

Уже 27 лет мы живем вроде бы совсем по-другому — так или иначе кругом уже сплошной рынок. А включиться в процесс зарабатывания денег, ломая попутно стереотипы прошлого и расшатывая традиционные институты, пытается только ничтожное меньшинство. Да, мало социальных лифтов — это факт, но как мешают старые привычки и ценности!

Еще один житейский пример, столь же простой, как и сочинская дискотека. Брат и сестра, обоим за полтинник. Брат давно выучился в Москве, они с женой — преуспевающие люди: квартира, дом, две машины и поездки по миру. Сестра живет где родилась — в райцентре под Орлом. Муж умер от пьянства, она ушла на пенсию, живет скудно. Брат помогает деньгами, сестра берет охотно и благодарно, она вообще очень хороший и добрый человек.

Время от времени брат со женой перетряхивают гардероб… И говорят сестре: «Мы тут два чемодана набрали. Вещи — все как на подбор. Крепкие, качественные, сплошь брендовые. Многие почти неношеные — дети из них выросли. У вас же на рынках продают китайские кроссовки за пару тысяч рублей, а они за одно лето разваливаются. Возьми эти два чемодана и продай все барахло на рынке…» Как вы думаете, что они слышат в ответ? Сестра отказывается. Она не может стоять на рынке, торгуя тряпками, «прям как спекулянтка или торгашка какая». Ей стыдно перед людьми, ей противно это делать. По вечерам она идет мыть унитазы в районном суде за 4000 рублей в месяц. Это не стыдно и не противно. Вполне вписывается в каноны ее социума.

Об эти традиционные стереотипы и спотыкается развитие. Жители современного сектора и население глубинки кажутся друг другу обитателями разных планет. Это и есть подлинная российская драма. Не менее глубокая, чем азиатская.

Уже навязли в зубах мантры государственников насчет того, что в Китае нет никакой демократии, а смотри, как прет, и почему бы нам не ориентироваться на китайский пример, и вообще, почему Россия — не Китай? Почему? Да именно потому, что не Китай! Если кто-нибудь дал бы себе труд объяснить россиянам устройство «китайского чуда», те бы взвыли: наше общественное устройство в сравнении с китайским — рай!

Еще при Дэн Сяопине Китай сделал рывок вперед и создал собственный современный сектор. Государственный. Частный капитал допускается в него при условии полной лояльности пекинской властной элите. Что и делает китайское развитие столь привлекательным для такой же элиты российской.

Большинство государственных предприятий перестало работать по государственным планам, начали ориентироваться на прибыль — такую задачу поставили им сегодняшние власти. Колоссальное реформаторство в сравнении со временами Мао. За счет этого миллионы людей включились в развитие, они и сформировали современный сектор, обеспечив поражающие всех темпы роста. Государство же обеспечивает условия, каналы для привлечения иностранного капитала, технологий — возникают и развиваются новые институты. Только и традиционные никуда не деваются, вот в чем загвоздка!

Для основания собственного бизнеса нужно покровительство властей — тот же административный ресурс, вид сбоку. Бизнесы, связанные с элитой Пекина, получают практически все госзаказы и контракты, могут безнаказанно сгонять людей с земли и отбирать ее для собственных целей, нарушать писаные законы. Те, кто встанет на их пути, могут быть запросто отправлены в тюрьму («Вы наехали на эту дискотеку? Не страшно?» — чувствуете аналогию?). Нет защиты прав собственности, экспроприация бизнеса государством — дело обычное. Совершенно традиционная иерархия отношений.

Не случайно в Китае нет своих изобретений — для них нужен интеллект свободного человека. Производство обеспечивает себе конкурентоспособность более дешевым копированием того, что изобретено в передовых странах Атлантики и Японии. За счет дешевого труда. Зарплаты мизерные, рабочий день — 16 часов. Кому из россиян это понравилось бы? Мобильность труда строго контролируется — уйти с предприятия, переехать в другой город практически невозможно. Рабочие живут в бедности, нет среднего класса, узаконен институт детского труда. Нет пенсионного обеспечения и вообще какой-либо системы социальной защиты. Регулируется доступ к информации, не говоря уже об интернете. Мы этого хотим?

Лишь 20-25% китайцев — современный сектор — получили доступ к деньгам и новый уровень достатка. Большего, чем при Мао, но все равно мизерного. Имущественное неравенство между населением и элитой колоссально. Мы этого тоже хотим?