Барон. В плену твоих чар - Джоанна Шуп

– Мистер Слоан, – слабым голосом сказала она, – вы…

– Нет, Эйва. Я знаю, что вы предпочли бы еще некоторое время сохранять эту новость в тайне, но мне хочется, чтобы все услышали это сейчас.

Мерфи недоверчиво усмехнулся.

– Погодите-ка… так вы женитесь на ней? Это несерьезно! Медиум она или репортер – все равно она никто. Да ваш отец в гробу перевернется, не говоря уже о том, что скажут в обществе.

– И тем не менее, полагаю, это мне решать.

Уилл стоял, гордо выпрямившись, во всей своей красе, и взгляды всех присутствовавших в комнате были прикованы к нему. Глядя на него, Эйва чувствовала боль в сердце. Было понятно, что он уговорил Кэбота сочинить эту историю, чтобы спасти ее репутацию, и теперь она будет до конца жизни благодарна ему за вмешательство. Но ее беспокоила ложь насчет их помолвки. А Эйва уже устала ото лжи, устала чувствовать собственную неполноценность из-за своего происхождения.

Ее карьера медиума закончена, но из этого отнюдь не следовало, что у них с Уиллом может быть общее будущее. И они оба это понимали – как, очевидно, и все остальные в этой комнате.

Как бы там ни было, но на сегодня с нее довольно. Они могут и дальше обсуждать все что угодно, но Эйва не собиралась здесь задерживаться, чтобы выслушивать насмешки. Изможденная, с болью в сердце, она встала и сорвала с головы светлый парик. Кое-кто из гостей захихикал, но Эйва проигнорировала этот смех и направилась в другой конец комнаты, чтобы забрать свои вещи.

– Прошу меня извинить, – сказала она и пошла к выходу.

* * *

На следующее утро женщина складывала в сумку свои парики. Странно было расставаться с мадам Золикофф, ведь в течение двух последних лет изображать ее было основным занятием Эйвы, но, возможно, этим реквизитом захочет воспользоваться какой-нибудь другой медиум. Стук в двери заставил ее прерваться.

Эйва выпрямилась и решила не открывать. Ее братья и сестра уже отправились на работу. Никто из них не знал о том, что произошло вчера в доме мистера Эшгейта. Эйва пока что понятия не имела о том, как будет пополнять семейный бюджет после краха мадам Золикофф, но, конечно, она что-нибудь придумает. Лучше не волновать близких раньше времени, пока она не найдет новую работу.

Стук повторился. Вздохнув, Эйва подошла к двери и открыла ее. На пороге стоял крупный мужчина в деловом твидовом костюме – она уже встречалась с ним раньше. Он показался ей взъерошенным; его глаза странно блестели.

– Мистер Томпкинс.

– Мисс Джонс. Можно войти?

Эйва отступила, распахнув дверь пошире. Когда Томпкинс вошел, она прикрыла за ним дверь, оставив небольшую щель.

– Чем могу помочь?

– Вы хоть понимаете, – начал он, расхаживая по комнате широкими шагами, словно у себя дома, – что вы натворили?

У нее екнуло сердце. Эйве было непонятно, в чем ее обвиняют на этот раз.

– И что же такого я натворила?

– Да вы отъявленная шарлатанка! – Томпкинс повернулся к ней лицом, с грозным видом скрестив руки на груди. – Она еще спрашивает! Вы все уничтожили.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите, но хочу, чтобы вы немедленно ушли. – Эйва направилась было к двери, но он крепко схватил ее за руку.

– Нет, никуда я не уйду, Эйва! – прорычал Томпкинс, наклоняясь вперед. – Пока мы с вами не объяснимся.

От него сильно пахло спиртным и луком, и женщина с отвращением отвернулась.

– Отпустите меня и убирайтесь вон из моей квартиры!

Томпкинс оттолкнул ее, и она споткнулась.

– Теперь они никогда не победят на выборах! Их даже не выдвинут кандидатами от партии. Как с политиками, с ними покончено. И все благодаря вам.

– Я не просила мистера Слоана приезжать вчера вечером. Я даже не знаю, откуда он обо всем этом узнал…

– Об этом узнал Кэбот. Я все так тщательно продумал и организовал, но тут вмешался этот газетчик, черт бы его побрал. – Томпкинс покачнулся. – И все полетело в тартарары.

– Погодите… так это вы все устроили? Вы вызвали ОИМ в Нью-Йорк?

– Не-е-ет, это сделал ваш суженый, – протянул Томпкинс, с особым презрением произнеся последнее слово.

Итак, он подтвердил, что это Уилл связывался с ОИМ. От этого известия Эйва окончательно упала духом. Он все-таки осуществил свою угрозу, ничего ей не сказав. Хорошо, что они больше никогда не увидятся, иначе у Эйвы нашлась бы для этого человека пара теплых словечек.

– А из-за вашей половой распущенности, – тем временем продолжал Томпкинс, – теперь у меня есть два кандидата, которые не могут быть избраны, даже если других претендентов на это место не будет. Я уничтожен.

– Ну, это не так. Может быть, у Слоана и Беннетта есть…

Пальцы Томпкинса сжались в кулак, и он резко стукнул по старому обеденному столу.

– Конечно уничтожен! Кто, как вы думаете, дергал за ниточки во время этой предвыборной кампании? Беннетт? Да он же неспособен ничего спланировать. А у Слоана на уме совсем другое – бизнес, любовница…

Эйва стиснула зубы, с трудом сдерживаясь, чтобы ему не возразить. Что толку уточнять формулировки, когда общественность Нью-Йорка уже знала правду? Нет, спасибо, она и так вела себя, как дура.

– Людям нравится мистер Слоан, – сказала Эйва, вспоминая толпу в Олбани. Люди тогда шли маршем, держа плакаты в поддержку тандема Беннетт – Слоан. – Происшедшее может резко повысить его популярность. Вы же сами знаете, что публика обожает скандалы.

– Так вы еще не читали сегодняшнюю прессу? – Покачнувшись на каблуках, Томпкинс извлек из кармана сложенную газету. – Вот, полюбуйтесь на свою работу, мадам Золикофф.

Уклониться от этого предложения не было никакой возможности. Эйва взглянула на заголовки.

«ЛЮБОВНИЦА СЛОАНА – МЕДИУМ!

ЕГО ПАРТНЕР ПО ПРЕДВЫБОРНОЙ ГОНКЕ, БЕННЕТТ, ТАКЖЕ БЫЛ ЕЕ КЛИЕНТОМ!

РЕСПУБЛИКАНСКАЯ ПАРТИЯ ОТРЕКАЕТСЯ ОТ ОБОИХ СВОИХ КАНДИДАТОВ!»

О нет! Бедняга Уилл, он так мечтал получить эту должность. Эйва тяжело сглотнула.

– Я не хотела этого, – прошептала она. – Не хотела ни для кого из них.

Мясистые пальцы схватили ее за руку выше локтя и встряхнули. Довольно сильно.

– Тупая стерва! Неужели ты не понимала, что этим все кончится?

Томпкинс снова оттолкнул ее, и Эйва потеряла равновесие. Пошатнувшись на высоких каблуках, она попыталась устоять, но налетела на стул. Ее юбки спутались, турнюр сбился набок, и женщина с глухим ударом шлепнулась на пол.

Черт! Больно.

Вдруг глаза Томпкинса возбужденно блеснули, и в Эйве проснулся страх. Они были одни, и хотя дверь была немного приоткрыта, женщина не верила, что кто-то из соседей прибежит на ее крики о помощи.