Когда цветут эдельвейсы - Владимир Топилин

Впрочем, всё было не так трагично, как казалось на первый взгляд. Надька-Панночка узнавала всех. Определённо уважительно, как это она всегда делала в нормальной жизни, называла по имени-отчеству окружающих. Вот только в галлюцинациях женщина видела мир в зеркальном отражении. Кому-то это казалось забавным, другие, воспринимая это близко к сердцу, по незнанию боялись и даже приходили в ужас. Соседка испугала пожилую жительницу дома, и она, крестясь и обращаясь к Божьей Матери, выбежала на улицу.

— Бабушка Тамара, а вы что это наделали? — выстрелив чернотой глаз, Надька подбоченилась, подступила вплотную к бедной старушке.

— Что, доченька, я наделала? — в страхе переспросила та.

— Так, бедную бабку Прошку топором на куски порубила, в ведро сложила... Я мимо прохожу, а она глазами моргает, есть просит...

Принимая всё за чистую монету, старушка без платка побежала проверять, жива ли соседка Проша. А панночка подступила к Ивану Сергеевичу:

— Дядя Ваня! У тебя там, за огородом, мужики какие-то на машину корову грузят, воруют, продавать хотят. Смотри, уже угол в стайке разобрали...

Однако отца не прошибёшь, видел «таких» не раз. Горько усмехаясь в усы, он попытался успокоить бунтарку:

— Иди домой, ложись спать. И больше никогда не пей. Иначе унесут и закопают.

— Я уже спала, но он мне спать не даёт!

— Кто? — мама Вали присела на табурет.

— Так мужичок, маленький такой, мне по пояс будет, лохматый, бородатый. Я только легла, чувствую, меня кто-то за ногу щекочет и смеётся. Я глаза открыла — мужичок стоит, меня с собой зовёт. Уж я в него и тапочками кидала, подушкой, стулом ударила, потом кастрюлю запустила, сковородку, а он изворачивается, то на стену прыгнет, то на люстру. Уж я его и топором рубила, ружьё взяла, — Надька показала метлу в своих руках, — а Толик у меня оружие отобрал, стал в инопланетян стрелять... Они в телевизор по кабелю залезли, маленькие такие, зелёненькие. Сидят себе, но потом вылезли... Они ему руку отрезали, на печке зажарили, поели, назад пришили, говорят, невкусная!..

Валя в ужасе! Любовь Васильевна не может сказать ни слова. Брат Вася хохочет на кровати, не понимает смысла трагедии, ему весело. Отец подавленно кусает губы: что делать с соседкой?

— Может, вызвать «скорую помощь»? — робко спросила мама.

— И что толку? — развёл руками отец. — «Таких» в стационар не принимают, в район надо везти. А в район... Пока дозвонишься да машина приедет... Она к тому времени полпосёлка разнесёт.

— Если связать?

— И куда её, связанную, девать? В баню посадить или в курятник?

Куда ни кинь — всюду клин. Что делать с Надькой? Как это переносят её дети? В каком состоянии сейчас находится муж Анатолий? Проблемы местного масштаба... Алкоголики несут беду не только в свой дом, но и окружающим.

У Вали забота. Собираясь в тайгу, Саша просил её посмотреть за сестрёнкой и братом. Мать друга, Ольга Сергеевна, находится в продолжительном загуле, вторую неделю «живёт» у Лузгачёвых. Дома появляется, в лучшем случае, днём, в отсутствие сына, когда чувствует, что у него появились деньги. Когда тот на работе или в тайге, девушка часто приходит к Коле и Вике, следит за порядком, помогает готовить еду, делать уроки, а один раз оставалась ночевать. Родители дочери, понимая ситуацию, не противятся её действиям. Юноша же рад помощи.

Последний раз Валя ходила к детям сегодня утром. Ребята на правах хозяев наводили дома порядок: брат топил печь, сестра чистила картошку. Всё у них было хорошо. После этого она поднималась на Осиновую гору, вернулась... прошло больше восьми часов. Вполне возможно, что во власти «белочки» Надька, посещая своих соседей, прибегала и к ним. А что, если она их напугала? А вдруг Ольга Сергеевна тоже подвержена белой горячке?

С твёрдым решением сейчас же сходить к Полыниным девушка прошла в свою комнату переодеться. Задёрнув шторки, она успела расстегнуть молнию на своём лёгком, коротком халатике. В это время в сенях громко забухали тяжёлые ноги, в двери громко постучали.

Надька молниеносно скользнула под кровать: «Чеченцы! Не говорите, где я!» Отец утвердительно ответил гостям. Дверь широко распахнулась, в дом вошёл пьяный Толик, за ним, шатаясь из стороны в сторону, его товарищ Витька Косой.

— Где эта... Моя Надюха? — с порога загремел Толик. — Сейчас я из неё дух выколачивать буду!

— Что это ты на неё так грозно? — спросил отец Иван.

— Замучила она меня, дядя Ваня! Убегает из дома, несколько раз верёвкой к кровати привязывал! — стал ругаться сосед. Услышал, как его супруга «отстреливается от чеченцев», проскользнул в комнату. — Вылезай, курица, хуже будет!

Толик полез под кровать, схватил жену за руку, потянул к себе. Надежда начала кричать, отбиваться от воображаемых врагов. В комнате начался переполох: бабушка Тамара, Любовь Васильевна кинулись помогать Анатолию, уговаривали женщину образумиться, идти домой. На помощь другу с кухни прошёл и остановился в проходе Косой. Однако своё внимание обратил не на свалку под кроватью, а на Валю. Чтобы понять происходящие события, девушка вышла из своей комнаты, не сразу заметила, как мужик смотрел на её короткий, лёгкий халат, расстёгнутую на груди молнию. Прошло несколько секунд, прежде чем она заметила вожделенный взгляд, страстно взиравший на её крутые бедра и излишне приоткрытую грудь. Девушка спряталась назад, за шторки, от горящих глаз нежданного гостя. Ей стало стыдно, неприятно, даже немного страшно. С холодком внутри, стараясь успокоиться, она присела на кровать: «Как плохо, что рядом нет Саши».

А в это время Надьку готовили к «транспортировке». Без церемоний Толик вытащил из-под кровати свою супругу за волосы, отобрал «автомат», завернул назад руку, надел ей на ноги старые валенки бабушки Тамары. Горе-Панночка извергала проклятия на головы «фашистских оккупантов», твёрдо заверяла, что переживёт Освенцим и Бухенвальд, но всё равно вернётся, и правда будет на её стороне. Пьяная троица вывалилась на улицу. Было слышно, как, удаляясь, Надежда пугает соседских собак, а муж ей в этом помогает.

В семье Сухановых наступила гнетущая тишина. Глава семьи с подавленным настроением вышел на улицу покурить: «Докатились до ручки». Бабушка и жена стыдились смотреть друг другу в глаза: «Да как такое может быть?» Брат Вася, вспоминая самые «яркие» изречения сумасшедшей, продолжал прыскать от смеха.

Валя переоделась, вышла на кухню, накинула на плечи курточку.

— Ты куда? — спокойно спросила Любовь Васильевна.

— К Полыниным. Сегодня Саша в тайге, дети одни...

— Будешь ночевать?

— Не знаю. Если останусь, то прибегу, скажу, — ответила она и вышла из дома.

В ограде, у калитки, стоит папа. Он уступил Вале выход, понимающе качнул головой:

— К ребятишкам? К Лузгачевым не ходи... Сама видишь, какой там сабантуй, пьяные все...