33 стратегии войны - Роберт Грин

Макнатена не раз предостерегали о возможности подобного развития событий, но для всех у него был один ответ: как только войска выведут из Афганистана, все будет забыто и прощено. Афганцы наивны, словно дети, они эмоциональны, но отходчивы. Почувствовав на себе блага западной цивилизации, они будут только благодарны. Было, однако, обстоятельство, которое беспокоило и самого посланника: правительство Британии выражало недовольство тем, что оккупация страны требует все новых – и немалых – затрат. Макнатену необходимо было что – то придумать, чтобы снизить эти затраты, и он определил, с чего нужно начинать.

Большинство горных дорог, по которым проходили основные афганские торговые пути, находились под контролем племени гильзаев. На протяжении многих лет, независимо от того, к то, сменяя друг друга, правил страной, гильзаи взимали дань с пользующихся перевалами в горах. Макнатен решил снизить плату вдвое. Гильзаи в ответ перекрыли перевалы – и вся страна с сочувствием отнеслась к мятежному племени. Макнатен, захваченный врасплох, старался подавить бунты, но всерьез их не принимал, а встревоженные офицеры, потребовавшие принять более жесткие меры, были уволены за упаднические настроения и панику. Все указывало на то, что британской армии придется задержаться в Афганистане на неопределенный срок.

Ситуация между тем стремительно ухудшалась. В октябре 1841 года толпа ворвалась в дом одного из британских чиновников и убила его. В Кабуле вожди местных племен вступили в заговор с целью свержения британской власти. Шах Шуджа уль – Мульк запаниковал. Он все это время умолял Макнатена позволить ему свести счеты с былыми врагами, поймать и уничтожить их – таким привычным для себя способом афганский правитель надеялся укрепить свое шаткое положение. Макнатен неизменно отвечал, что в цивилизованном государстве недопустимо прибегать к убийству для решения политических проблем. Шах отлично понимал, что афганцы признают силу и власть, а не «ценности цивилизации»; в их глазах то, что он никак не расправится с врагами, выглядело признаком слабости и непригодности к роли правителя. В результате число врагов и недоброжелателей росло. Макнатен не слушал.

Бунт распространялся, и Макнатену пришлось признать тот факт, что ему не хватает людей для подавления основных очагов. Но он все еще не видел поводов для паники. Афганцы и их вожди наивны; он без труда вернет власть, прибегнув к хитрости и интригам. С этой целью Макнатен начал гласное обсуждение договора, по которому британские войска и граждане будут выведены из Афганистана. Взамен афганцы должны были снабжать отступающих британцев продовольствием. В то же время Макнатен попытался начать тайные переговоры с несколькими наиболее сильными вождями, дав понять, что готов сделать одного из них главным визирем страны и осыпать его деньгами – в благодарность за то, что тот поможет подавить беспорядки и позволит британцам остаться в стране.

Приманка. «Каждому – своя цена» – это утверждение неверно. Зато для каждого человека наверняка найдется своя приманка, на которую он непременно клюнет. Так, для того чтобы склонить многих людей на свою сторону, достаточно приукрасить свое дело, придать ему блеск благотворительности, благородства, доброжелательности, самопожертвования – а какое же дело нельзя приукрасить подобным образом? Это конфеты и деликатесы для их души; для других имеются другие приманки.

Фридрих Ницше «Человеческое, слишком человеческое», 1886

Вождь восточных гильзаев Акбар – хан согласился обдумать это предложение, и вот 23 декабря 1841 года Макнатен отправился на тайную встречу с ним, где планировалось подписание соглашения. После церемонного обмена приветствиями Акбар – хан осведомился, настаивает ли Макнатен на осуществлении задуманного. Взволнованный близостью победы, тем, что ситуацию удалось переломить, Макнатен радостно подтвердил свою готовность действовать по плану. Акбар, не сказав ему более ни слова, дал знак своим людям, и те схватили посла – Акбар не собирался предавать других вождей. На улице их окружила толпа возмущенных афганцев, прознавших о тайных переговорах, и с яростью, накопившейся за годы унижения, буквально разорвала англичанина на куски. Голову и конечности несчастного провезли по улицам Кабула, а его тело подвесили на крюк мясника на базаре.

В считаные дни все переменилось. Британские войска, остававшиеся на тот момент в Афганистане – около 4,5 тысячи военных и 12 тысяч следовавших в обозе, – вынуждены были немедленно начать отступление, несмотря на отвратительные погодные условия. Строго говоря, афганцы должны были снабжать отходящие войска продовольствием, но они не выполнили этого условия. Убежденные, что британцев невозможно выпроводить по – хорошему, они постоянно атаковали их на протяжении пути. Солдаты и штатские тысячами гибли в снегах во время этого беспорядочного отступления.

13 января 1842 года британские войска в форте Джелалабад увидели у ворот крепости лошадь. Полуживой седок, Уильям Брайдон, был единственным представителем британской армии, которому посчастливилось выжить после роковой попытки вторжения в Афганистан.

Макнатен мог предотвратить катастрофу. Все данные, все знания, необходимые для этого, были в его распоряжении даже раньше, чем он начал свою афганскую экспедицию. Англичане и индийцы, жившие в Афганистане и знакомые с этой страной, конечно же рассказывали ему, что афганцы – один из самых гордых и независимых народов. Само по себе зрелище иностранных войск, торжественно марширующих по улицам Кабула, было для них незабываемым унижением. И уж конечно, их никак нельзя было назвать народом миролюбивым, стремящимся к благоденствию, примирению и согласию. На самом деле вражда и постоянные столкновения были для них нормой жизни.

Макнатен знал обо всем, но закрывал на это глаза, упрямо не желая принимать к сведению очевидные факты. Он подходил к афганцам со своими английскими мерками, считая европейскую мораль универсальной. Ослепленный, полный самолюбования, он оценивал все происходящее с точностью до наоборот. В результате каждый из его хитроумных стратегических ходов – оставить британскую армию в Кабуле, уменьшить вдвое дань гильзаям, не придавать слишком большого значения беспорядкам и волнениям – все до одного оказались ошибкой, полной противоположностью тому, что на самом деле нужно было делать. И в тот роковой день, когда Макнатен в буквальном смысле лишился головы, он совершил свой последний просчет, решив, что деньгами и посулами личной выгоды можно купить преданность тех самых людей, которых он – пусть невольно – постоянно подвергал унижениям.

Подобная слепота не так уж редка и в наши дни; вообще – то мы сталкиваемся с ней на каждом шагу. Нам от природы свойственно воспринимать других людей как отражение самих себя, приписывать им собственные взгляды и желания. Мы не можем уразуметь, в чем окружающие отличаются от нас, поражаемся, если они реагируют на что – то не так, ведут себя не так, как мы ожидаем. Сами того не замечая, мы обижаем и отвращаем от себя людей, а потом их же и обвиняем – их, а не собственную неспособность понять другого. (Этот недостаток, кстати, присущ людям во всем мире, ведь англичане – отнюдь не единственные, кто считает себя центром мироздания.)