Украденное сердце - Властелина Богатова

На бескровном лице княжича отразилась мука, прошлась по скуле судорога, он скривился, но не издал и звука, не открыл глаз.

– Здоровый, паскуда, – сплюнул в сторону Данияр.

Всё же степняки не поскупились, ошкурили весь правый бок. И что говорить, на рану было страшно глядеть: побурела и мокла, едва ли рёбра не торчали, а здоровая кожа покраснела вокруг. Данияр, сидевший в порубе, слышал его дикий крик, и внутри раздирало всё: то бросался в лютую ненависть, то падал до жалости. И верно лучше бы они его убили.

Теперь же Марибора ждёт позор и бесчестие.

Данияр опустился рядом с костром и откинулся спиной к поваленному дереву, но тут же шикнул зло – спину обдало горячей волной. Положив локти на колени, он уткнулся лбом в руки, устало закрыл глаза, ощущая жар от костра. Слушая, как бухает в ушах кровь, мыслями унёсся в тот день, когда вознесли на краду отца. Вновь и вновь прокручивал в голове минувшие события. Ведь он видел, как Вагнара вертелась подле Марибора, что лиса, ластилась, крутя пушистым хвостом, как глаза её голодно сверкали при виде дядьки. Каким же глупцом он был тогда, раз не увидел, что в её глазах горело бесстыдное плотское желание.

«Какой же страшный морок застилал ум?»

Не понял сразу, какую гадюку пригрел в княжестве, и не мог себе этого никак простить. Никогда не простит. Внутри сжималась щемящая боль. Данияр скривился. Он верил княженке, потерявшей честь, предавшей свой род. Зачем отпустила? Зная, что Данияр не оставит всё так. Теперь отцу её, сарьярьскому князю Всеволоду, несдобровать! Но с ним он разберётся ещё. А пока суд над отступником. После соберёт дружину и пойдёт по следам в степь, растопчет в прах змеиное гнездо Оскабы, задушит собственными руками Вагнару. Только добраться бы скорее до Волдара.

Данияр сжал кулаки, не открывая глаз, вслушался в сиплое дыхание Марибора, от чего внутри снова загорелась ненависть вперемешку с жалостью.

Как мог Славер позволить Марибору войти в род? Как мог принять байстрюка?

Данияр оскалился, и в этот миг ярость в нём поборола все чувства. Она коверкала и ломала, князь сокрушительно ударил кулаками о землю, не в силах что-либо сделать ещё. Не в силах снести несправедливость. Марибор убил своего брата, едва не погубил его самого, и если бы не ялыньская травница…

Вспомнив Зариславу, почувствовал, что гнев опал. Пальцы Данияра расправились.

«Смогла ли она спастись? Так и не доехала до перепутья, а уж немного оставалось. Ей он обязан жизнью, а получилось, что сгубил…»

Данияр надсадно выдохнул. Лучше бы он пал вместе с другими, по чести. Перун, хозяин молний, не дал силу побить врага. Повязали, как щенят, и увезли. Позор. Как теперь на него будут смотреть предки, народ? Данияр явственно ощутил укоряющий взор Горислава, будто он был сейчас рядом, средь деревьев, и наблюдал за ним со стороны. Отец всегда был чёрств и теперь глядит сурово из тени забвения. До его величия Данияру не дотянуться. Какой из него князь, что позволил обмануть себя блуднице, заманить в лес, совершить клятву? Данияру сделалось гадко и паршиво. Он вспомнил, как после ранения стрелой пришёл в себя у Наволода в избе. Долго думал над своим безответственным, безрассудным поступком, не мог себе простить такого попустительства – как желторотый отрок, побежал за юбкой Вагнары.

– Гореть ей в пекле! – выплюнул Данияр, слыша, как трещат поленья, как воет пламя костра. Тяжёлый вздох рядом вывел его из холодного оцепенения. Он повернул голову.

Марибор всё так же пребывал в беспамятстве. Данияр поднялся, прошёл к мешку, нашарил мехи. Хорошо, что не засыпали проклятые степняки колодца, и он смог набрать воды, но питьё быстро закончилось, в следующий раз он набрал водицу из родника. Откупорив ёмкость, князь приблизился к недвижимой глыбе тела Марибора, опустился на колени, приподнял его голову за затылок, поднёс к побелевшим губам мехи. Сначала Марибор не смог сделать и глотка, а потом, очнувшись, стал с жадностью пить. Данияр явственно почувствовал, как от того исходит жар, и нужно бы скорее поспешить к лекарю. Хорошо, что рана на шее затянулась – меньше забот.

Напившись, Марибор сухо закашлялся. Разлепил ресницы и долго смотрел замутнённым взглядом на племянника.

– За что? – спросил бесцветно князь, чувствуя, как лихая дрожь пронимает его.

Марибор сглотнул, тянул с ответом.

– Чтобы ты ни говорил, тебе нет прощения, – процедил через стиснутые зубы Данияр. – И ничем не сможешь откупиться.

– Я бы тоже хотел простить… но, не могу… – прошептал чуть слышно тот.

Данияр гневно сузил глаза.

– Ты лжец и предатель! Чтобы ты ни говорил, тебе уже никто не поверит. Ты отступил от своего рода.

Марибор плотно сжал губы. Выглядел надломлено, изнурённо, хотел бы говорить, да видно, с трудом давались слова.

– Ты сговорился с Вагнарой, с врагами, подстроил засаду, убил Горислава, поселил эту потаскуху в княжьих палатах, чтобы убить меня, – сокрушался он, напрягаясь до предела своего терпения.

Данияр собрал в кулаки ворот рубахи на Мариборе, которую он долго искал для этого ублюдка в брошенных избах, ненавидя себя за то, что оказывает ему даже такое пустяковое одолжение.

– Что она тебе наговорила… Вагнара… – осипшим голосом спросил Марибор после долгого молчания.

Данияр фыркнул, глядя в прояснившиеся глаза Марибора. Испугался, теперь пусть боится, осквернив себя на многие грядущие века. Дядьке он никогда не верил, чуял его поганое нутро. Вагнаре ничего и не пришлось рассказывать, Данияр сам прозрел и всё понял, ещё когда их скрутили. А ведь ему доносили верные люди, упреждали о тёмных делах Марибора, а он всё отмахивался, не верил, не желал верить. Всё же пусть и бастард, но доля крови прадедов в нём есть, да видно, выродилась вся, извелась.

– Ты, – Марибор сглотнул, откинул голову, ткнувшись затылком о землю, – ты ничего не знаешь обо мне. И Вагнара тоже не знала… – он устало прикрыл ресницы, отвернул голову.

– И не хочу знать, – отрезал князь с отвращением, склонился и прошептал с презрением: – У тебя будет право рассказать о себе народу.

Данияр много раз слышал о женщинах, владеющих колдовской силой, способных управлять целой ордой воинов, но не верил в эти присказки, а зря. Вагнара оказалась ведьмой. Но Данияр не сомневался, что ей Боги уготовили путь в самое пекло, княженке ещё воздастся по заслугам в этой жизни. Боги не простят такого предательства. Проклянут на кровь, и не в силах будет княженка родить ни одного сына из своего чрева. И об этом он успел ей сказать, ещё когда сидел в порубе.

– Я и не собираюсь никому рассказывать, ни тебе… ни народу, – ответил Марибор и затих.

Данияр воспрянул на ноги, подавив дурноту.

– Тогда тебя ждёт самая мучительная смерть. Вижу, не пришлось по душе, как с тебя живьём шкуру сдирают.

Губы Марибора скривились в ухмылке, и Данияр понял, что брат отца снесёт всё. Князь сдержанно стиснул челюсти, плотно сжав губы.