Философский экспресс. Уроки жизни от великих мыслителей - Эрик Вейнер

Две женщины отправились в круиз по норвежским фьордам. И Бовуар начала снова писать. Вот что пишет Сильви: «Она словно оставила все позади себя. О наших отношениях она говорила, что они дают ей вкус к жизни, повод жить. Она говорила: „Я живу не для тебя, но благодаря тебе, из-за тебя“. Вот такие у нас были отношения»[177].

3. Хватит беспокоиться, что подумают другие

С годами происходит и кое-что еще любопытное и замечательное. Мы перестаем беспокоиться о том, что думают о нас другие. А точнее — мы понимаем, что они особо о нас и не думали.

Именно так было у Симоны де Бовуар. Она стала увереннее в себе, приняла свои особенности. Стала скромнее. Пережила свой «коперниканский поворот», расставшись с «детской иллюзией, будто я — самый центр мира».

И это принесло огромное облегчение. Все мы, каждый из нас — планеты, но не солнца. Мы впитываем, отражаем свет, но не создаем его.

И такое освобождение от тревог помогает понять, почему старость раскрывает наш внутренний потенциал. «Любопытный парадокс, — писала Бовуар, — состоит в том, что зачастую, именно став старым, человек начинает сомневаться в ценности всего своего труда, но как раз тогда этот труд достигает высочайшего совершенства». Так было с Рембрандтом, Микеланджело, Верди, Моне и другими. Отказавшись от погони за одобрением, они смогли усомниться в собственном труде и тем самым, пишет Бовуар, «превзойти самих себя».

Знаете судьбу одной из последних книг Бовуар? Это сборник рассказов «Женщина разрушенная», опубликованный в день ее шестидесятилетия — и в пух и прах разнесенный критиками. Они называли его «горькими излияниями старой женщины, которая уже никого не привлекает — ни в жизни, ни в литературе». Ничуть не смутившись, Бовуар продолжила писать.

4. Не теряйте любопытства

Проблема пожилых не в том, что они строят из себя слишком молодых, а в том, что они строят из себя недостаточно молодых. Они ведут себя как 27-летние, а надо — как 17-летние. Старость — прекрасное время, чтобы вернуть себе любопытство, или, еще лучше, способность изумляться. Что такое, в конце концов, философ, если не семилетка со взрослым мозгом?

«Самый старый тот, кто утратил вдохновение», — сказал Торо. С Бовуар такого никогда не случалось. Никогда она не прекращала изумляться. О кино и опере говорила на уровне профессионального критика. Регулярно читала газеты и беседовала о событиях в мире авторитетно и с искренним интересом. Следила за происходившим в Западном полушарии. Презирала Рональда Рейгана. (Нет лучшего лекарства от дряхлости, чем здоровая, энергичная ненависть.) Знакомилась с учеными и журналистами, помогала нуждающимся, встречалась с друзьями — обычно в своем «фирменном» красном банном халате.

Замыслы, оставленные десяток лет назад, снова захватили ее. В 52 она объявила, что не желает видеть мир, который уже «лишился своих чудес» в ее глазах, однако десятью годами позже снова отправилась в путь, уверенная, что «путешествия — одна из немногих вещей, способных вновь наполнить жизнь ощущением новизны». Она соглашалась с драматургом Эженом Ионеско: два дня, проведенные в новой стране, равноценны тридцати в привычной обстановке. Путешествия позволяли ей оставаться открытой миру, восприимчивой к его красоте. В пути она чувствовала душевный покой. «Я живу в моменте, охватывающем вечность, — говорила Бовуар. — И забываю о собственном существовании».

5. Реализуйте замыслы

Старость, полагала Бовуар, должна быть деятельной, а не пассивной. А значит, она должна дарить жизни смысл. Вот как она говорит об этом: «Есть лишь один способ сделать так, чтобы старость не смотрелась нелепой пародией на молодые годы: заниматься тем, что придает нашему существованию смысл. Посвящать себя людям, коллективам, делам, работе общественной, политической, умственной или творческой».

В возрасте за семьдесят Бовуар была гораздо активнее политически, чем в двадцать. Многие годы она не могла определиться с позицией, но теперь участвовала во множестве инициатив. Протестовала против войн Франции в Индокитае и Алжире, против американской агрессии во Вьетнаме. Выступала от имени заключенных в тюрьму повстанцев, запрещенных цензурой художников, людей, лишившихся жилья.

Она была не первой немолодой активисткой. Вольтер, столь дерзкий в своих сочинениях, в деле проявил себя лишь ближе к старости. Восьмидесятидевятилетнего английского философа Бертрана Рассела посадили на семь дней за решетку за участие в антиядерной демонстрации. (Судья предложил отменить срок, если Рассел пообещает вести себя мирно. «Ни за что», — отвечал тот.) Знаменитый американский педиатр Бенджамин Спок был осужден в 1968 году за то, что протестовал против войны во Вьетнаме. Ему было восемьдесят. «Мне ли в мои годы бояться выступать публично?»[178] — смеялся он. Вот одно из преимуществ зрелого возраста: вам есть что отдавать и почти нечего терять. «Яркий, бесстрашный пыл в болезненном старческом теле — сочетание поистине волнующее», — писала Бовуар.

6. Любите свои привычки

Считая пожилых людьми привычки, мы обычно их за это жалеем. А зачем? Бовуар думала иначе. Привычка — это совсем не обязательно что-то плохое. В ней есть своя красота.

Привычки нужны нам. Без них наша жизнь норовит расколоться на тысячу бессмысленных фрагментов. Привычки связывают нас с миром. Нашим миром. Они полезны — если помнить, почему они у нас появились, и постоянно проверять, не утратили ли они свою полезность. Мы должны управлять привычками, а не наоборот.

Бовуар приводит пример человека, который каждый день после обеда играет в карты. Это его свободный выбор — играть в карты именно в этом кафе, именно в это время. И у этой привычки есть смысл. Но если человек начинает злиться из-за того, что, скажем, кто-то занял «его» столик, — это значит, что привычка выродилась в «оторванное от жизни» требование, которое не расширяет его свободу, а ограничивает ее.

Привычка не значит рутина. Представьте ее себе в виде контейнера — или, если угодно, сумки. В сумку удобно сложить фрагменты нашей жизни. Этим она и полезна. Если перепутать сумку и ее содержимое — то есть привычку и заключенный в ней смысл, — ничего хорошего не получится.

Бовуар разглядела красоту привычек, когда ей было за шестьдесят. Она делала то же, что и всегда: писала, читала, слушала музыку. Но не читала одни и те же книги и не слушала одну и ту же музыку: «Мои дни похожи друг на друга — своим ритмом, тем, чем я их наполняю, людьми, которых встречаю. Но скучной моя жизнь совсем не ощущается». А все потому, что Бовуар была хозяйкой своих привычек.

7. Делайте «ничего»

Есть время для дела; есть время для бездействия. Кайрос. В нашей культуре принято первое ценить, второе осуждать. При всей свой деятельной плодовитости Бовуар и Сартр порой переставали действовать — и просто были. Летние месяцы, которые они проводили в Риме, были тому идеальным примером. Бовуар откладывала на потом свои проекты, на которые она не жалела сил, и «купалась» в Риме. Бобриха на отдыхе.