Цицианов - Владимир Лапин

Надо сказать, что Кавказская губерния управлялась ничтожным по теперешним меркам штатом, да и расходы на административные нужды выглядят неправдоподобно малыми. «Верхушку» представляли губернатор и два его советника в чине 6-го класса. Им казна в совокупности отпускала 4200 рублей в год. Палата уголовных и гражданских дел ведала вопросами, сущность которых видна из их названий. Председатель каждой палаты, его советник и четыре заседателя от купечества и дворян обходились государству в 2160 рублей. Казенную палату, ведавшую финансами, возглавлял вице-губернатор. Он и семеро его подчиненных (советник, казначей, асессор 8-го класса и четыре присяжных «из отставных гвардии или армии унтер-офицеров») получали жалованья 3120 рублей. Семь человек состояло в ведении губернского прокурора, что обходилось российскому налогоплательщику в 2720 рублей. Кроме того, казна отпускала 8500 рублей на жалованье канцелярских служащих (писари, сторожа, протоколисты, архивариусы и пр.), предков тех, кого на рубеже XX—XXI веков стали называть офисным планктоном. Поскольку годовое жалованье таких людей составляло около 10 рублей в год, легко подсчитать, что их общая численность достигала 80—90 человек. В Совестном суде числилось шесть заседателей и один чиновник (1520 рублей), во Врачебной управе — инспектор, оператор (хирург), акушер, старшая и младшая повивальные бабки, писарь (две тысячи рублей). В пяти уездных городах городничие назначались из отставных военных чином 8-го класса с окладом в 500 рублей в год. Каждый уездный суд имел по два чиновника, четырех заседателей (суммарное жалованье 1120 рублей), каждое уездное казначейство — одного казначея и четырех присяжных. Дворянской опекой занимались пять чиновников (500 рублей), в Нижнем земском суде числилось шесть чиновников и заседателей (970 рублей). На 29 медицинских чиновников и землемеров, работавших по всей губернии, полагалось еще 4695 рублей. Во всех этих канцеляриях (кроме губернского правления), судя по отпущенному на них жалованью (две тысячи рублей), служили еще около 150 мелких, не имевших классного чина людей. Таким образом, весь край управлялся чиновничьей «ротой» неполного состава — менее ста человек, в помощь которым было прикомандировано 220—250 писарей, протоколистов и прочей канцелярской «мелюзги». Обходилось гражданское управление Кавказской губернией в 52 795 рублей в год, вместе с бумагой, сургучом и чернилами. При губернском правлении состояла выполнявшая караульные и полицейскиеифункции воинская команда из трех офицеров, десяти унтеров, 116 рядовых и трех нестроевых, а в каждом из четырех уездов — такая же команда численностью в 34 человека (офицер, четыре унтера, 28 солдат и один барабанщик). Эта воинская сила обходилась казне в 5789 рублей 92 копейки с четвертью в год[419]. Таким образом, по гражданской части Кавказ обходился России тогда в сумму, не дотягивающую до 60 тысяч рублей. Одновременно только на провиант и фураж войскам, расквартированным в Закавказье, была отпущена в 1806 году 841 тысяча рублей серебром[420]. И это без жалованья, расходов на госпитали, обмундирование, снаряжение и боеприпасы!

Во всеподданнейшем рапорте от 13 февраля 1803 года Цицианов предложил следующие меры по совершенствованию управления краем. Первым шагом (самым простым) было соединение уголовной и гражданской экспедиций «для избежания излишних казенных расходов». Далее предлагалось «возвысить некоторым образом и привести в уважение начальство уездное». Для этого округом должны были руководить чиновники не ниже 7-го или 6-го класса (полковники), причем особенно желательны были на этих постах отставные военные, «поелику здесь военное ремесло в великом уважении». Путь к внедрению новых форм управления Цицианов обозначил следующим образом: «Предмет предлагаемой мной перемены состоит в том, чтобы стеснить все члены правления и приблизить их к средоточию власти таким образом, что по наружности правление останется в том же виде, а в самом существе получит больше деятельности». Он полагал, что «…окружные начальники, имея над уездами своими, так сказать, власть полномочную, постепенно станут внушать дворянству и обывателям к себе уважение, и когда дела потекут обычным порядком, тогда удобно будет положить сим начальникам известные пределы или вовсе их уничтожить. А между тем расширение власти, основанной на правосудии, долженствует неминуемо произвести самые благотворные для грузинского народа действия, приучая оный к порядку и повиновению (курсив наш. — В. Л.) вместо того, что прежде, трепеща за личность и собственность свою, невинный и преступник укрывались от гнева сильных через постыдные коварства и подаяния»[421]. Цицианов разрешил подавать заявления на родном языке и без строгого соблюдения формулировок, отменил все формальности судопроизводства (за исключением апелляционных сроков), поскольку все эти гарантии правильности дела, по его мнению, «представляются здесь загадками, кои выводят жителей из терпения и вместо благодарности производят единый ропот»[422]. Введение российских процессуальных норм судопроизводства, изменение системы наказаний за преступления не могли не вызвать недоумения и даже возмущения в народе. Прежние законы предусматривали широкое применение денежных компенсаций, недопустимых по российским понятиям. Грузины никак не могли взять в толк — как можно приговаривать виновного к битью кнутом и ссылке в Сибирь, если потерпевший и подсудимый договорились о возмещении ущерба! Совсем непонятным было и возбуждение уголовного преследования без жалобы потерпевшего. Народ в Закавказье привык повиноваться не закону, а лицу, слово которого и считалось законом[423].

Александр I утвердил распоряжения Цицианова указом от 13 мая 1805 года, отказав только в учреждении института окружных начальников. По мнению царя, на эту должность пришлось бы назначать отставных штаб-офицеров с невысоким окладом, что роняло престиж коронной власти. Но жизнь показала, что главнокомандующий был прав, предлагая поставить во главе местного управления людей с военной жилкой, способных принимать скорые решения и добиваться их исполнения. Необходимо было приучать местное население к тому, что не следует по каждому вопросу обращаться «на самый верх» и заваливать тифлисские канцелярии ворохом бумаг, резолюции на которые вполне могло наложить и уездное начальство. Ломка этой грузинской управленческой традиции началась еще до приезда Цицианова на Кавказ. 12 сентября 1801 года Александр I решительно пресек попытки грузинской знати обращаться к нему напрямую, минуя главнокомандующего. Специальным указом император повелел все бумаги передавать через генерала Кнорринга[424].

Впрочем, представление о юридическом хаосе, складывавшееся благодаря описаниям некоторых российских чиновников, следует считать явно преувеличенным. В Грузии действовал кодекс Вахтанга VI, представлявший собой систематизированный свод народных обычаев, который «дополнялся и развивался толкованиями судебной или житейской практики и оставлял значительный простор судейскому усмотрению»[425]. Принимая это во внимание, Цицианов докладывал о необходимости составить записку из законов по уголовным делам и перевести ее на персидский язык, со слогом, «сближенным азиатскому способу мысли», раздать владетелям, принявшим российское подданство. Главнокомандующий имел «в виду через сие открыть ханам персидским те наказания, коим подвергаются они через свойственное им вероломство в данной присяге»[426].