Школяр - Дмитрий Таланов

— Это полученное из костей вещество самовоспламеняется на воздухе и светится в темноте. Его открыл некий Алхид Бехиль в Старом Свете около ста лет назад, перегоняя мочу с глиной и известью. Он назвал его «эскарбукль». Это дорогое вещество, а также ядовитое. Нам придется найти способ связать его в нечто не столь разрушительное, чтобы потом уже работать с его производной, ибо я не желаю, чтобы ваши светящиеся скелеты посещали меня во сне. Итак, кто из вас не боится этим заняться?

Большинство, судя по их потрясенному виду, считало, что это как раз очень страшно. Николас Дафти обратил на профессора взор, полный неприкрытого ужаса, а Ляпсус не отрывал подозрительного взгляда от фиалов.

Профессор оглядел сидящих у стола и довернулся носом к прошлогодним создателям огненного шнура. Филю, Яну и Тому осталось лишь согласно кивнуть.

— Что ж, значит, как всегда, Хозек, Фе и Рафтер, — не удивляясь, сказал профессор. — Я предлагаю подойти к решению задачи систематически. Вы накидаете мне с полста способов получения различных солей эскарбукля. Хозек опишет их на бумаге, я вычеркну лишнее. Получив от меня требуемое оборудование, вы, следуя списку, проведете эксперименты и отразите их результаты в рапорте, который я жду от вас не позднее конца апреля. Остальные станут играться в обычные куклы.

— В какие именно? — заинтересовался Ляпсус.

— Вы будете изготавливать оборудование. Нам понадобится около десятка безвоздушных шаров Герике и хотя бы два атмосферных насоса, чтобы безопасно работать с этим веществом.

— Это же адова работа! — перебил его возмущенный Николас.

— Добро пожаловать в мой мир, — сухо парировал профессор Лонерган. — Но не волнуйтесь, Дафти: изготовите мне работающие насосы, и можете считать, что экзамен вы сдали. А сегодня, если еще что-то помните, я предлагаю вам рассказать, как вы это станете делать.

И работа завертелась. Не прошло трех месяцев, как эскарбукль сдался под массивной атакой: требуемая соль была получена. Она воспламенялась от трения, но не разлагалась на воздухе и была не ядовита. Последнее доказал профессор Лонерган, подмешав её в сыр и скормив его мышке, которую, в свою очередь, скормил конюшенной кошке. Второй фиал он уже лично превратил в соль по тому же рецепту, прокалив четыре части эскарбукля с тремя частями серы без доступа воздуха. Затем переслал соль императору для дальнейших исследований.

Из оставшихся без дела стеклянных трубок и шаров Николас Дафти наделал маленьких фонтанчиков. Он стал приторговывать ими, но дела у него шли плохо, пока Филь не посоветовал ему назвать изделие «Родник Страсти» и переключиться на покупательниц, благо, что весна стояла на пороге. После чего дела у Николаса наладились, а Филь стал получать от него десять процентов с проданных фонтанчиков, хотя Николас крайне неохотно делился добычей.

С приходом весны на Филя навалилась лихорадка, но в этот раз он был настороже. Едва его взгляд стал задерживаться на всех без разбору девицах Алексы, а на лекциях участились приступы глухоты, когда он против воли улетал в эмпиреи, он отказался поднимать глаза на кого бы то ни было и передвигался теперь как бирюк, уткнувшись взглядом в землю. Он решил, что пусть сойдет за сумасшедшего, чем потеряет голову как в прошлом году.

После занятий он прятался теперь в Первую лабораторию, куда эскарбуклевой троице был всегда открыт доступ, на пару с Яном, которого это очень забавляло. Ян наградил Филя прозвищем «монах-кладоискатель» и временами подначивал его, но, восхищаясь его упрямством, верно следовал за ним.

С Габриэль тоже, казалось, что-то случилось. Филь стал натыкаться на неё в самых неожиданных уголках Алексы. Один раз она пристала к нему прямо под дверями лаборатории естествознания, как лучше закончить письмо к юноше, в которого она давно влюблена. Торопясь на занятия, Филь предложил ей вариант: «С вечным поцелуем Габриэль Фе, подруга суровых времён». Она на него жестоко обиделась за это.

К маю ему полегчало. Его кровь больше не вскипала от мимолетно брошенного на него девичьего взгляда, да и глухота уже не настигала его в самое неподходящее время. А когда к Алексе подступило лето, они с Яном сделались обладателями значительной суммы денег.

Занятия в тишине Первой лаборатории забирали меньше времени, чем в дормитории, и его избыток друзья посвящали забаве: смешиванию всего подряд, что могло гореть или взрываться, а потом проверять, что получилось. В ход шли уцелевшие остатки веществ от прошлогодних экспериментов плюс новые, которые не уставал придумывать Филь.

Так была найдена сатанинская смесь с углем, полученным из скорлупы грецких орехов, вместо древесного угля. Подожжённая с помощью огненного шнура, она разнесла в клочки стол в лаборатории, вынесла окно на улицу и сорвала дверь с петель. Удивленные невероятной силой, заключенной в малом количестве смеси, невредимые, но сильно испуганные друзья толкались на улице, приходя в себя и в тревоге поджидая профессора, который не мог пропустить такой взрыв мимо ушей.

Выслушав их, профессор Лонерган сухо поинтересовался:

— Я так понимаю, что у вас хватило ума ждать снаружи, пока догорит шнур? Пальцы, уши, глаза целы? Весовой состав смеси записали перед тем, как поджигать?

Друзья утвердительно ответили на все вопросы и отдали клочок обугленной бумаги. На этом разговор был исчерпан. А ночью Алексу потряс оглушительный грохот.

Вылетев на улицу, полуодетые ученики с оторопелой профессурой обнаружили на месте старой кузни дымящиеся развалины, от которых, сияя как новенький империал, широким шагом вышагивал профессор Лонерган.

Подойдя к ученикам, он поцеловал в лоб Филя с Яном, затем обернулся к растерянному профессору Илуги.

— Ректор, мне нужен ваш сокол!

Через неделю два поджигателя получили с почтой из столицы кошель с двадцатью свежеотчеканенными империалами. Заглянув в него, Ян восторженно воскликнул:

— Яри-яро, Филь, если твои приступы весеннего гона приносят такие деньги, тебе стоит переселиться туда, где вечная весна!

Однако его другу было не до шуток. Известность, которую они с Яном получили после изобретения сатанинской смеси, названной профессором Лонерганом «эксплоз», приковала к ним внимание девиц не хуже, чем прошлогодняя осада мельницы, как только Алекса узнала о награде. В любое другое время Филь обрадовался бы тому, что сделал что-то полезное, заработал кучу денег и в придачу получил признание, но только не весной. Он ужасно не хотел опять превращаться в барана на веревочке.

А дело к этому двигалось. Изящные лодыжки Меты, попавшиеся ему на глаза у развалин кузни, завладели его сердцем и воображением. И совсем не помогало то, что он жил в одной комнате с её братом, который, казалось, тихо развлекается при виде друга, сражавшегося со свалившейся на него бедой.

Как в прошлый раз, Ян не мучил Филя вопросами и только однажды поинтересовался:

— Кто на этот раз?

Проворочавшись ночь, невыспавшийся Филь без труда проигнорировал вопрос.