?Погранец?. Зеленые фуражки - Юрий Корчевский

– Да, может, она просто красивая женщина, к ней кто-то, кто интересен разведке немцев, клеится.

– Тогда как незнакомый мужчина с ней познакомился?

– Подводку сделали.

– Неубедительно. Кстати, радистка не говорила, как ее позывной?

– Мы как-то не спросили. Нас агентура интересовала.

– А зря. Пойдем спросим?

– Почему нет?

Караульный пропустил Федора в камеру с задержанной без проблем. А Дубовика остановил.

– Велено пропускать только старшего лейтенанта.

– Он со мной, пропустите.

– Под вашу ответственность.

Федор уселся на единственную табуретку, прикрученную к полу. Радистка сидела на деревянном топчане. Вопросы задавал Дубовик.

– Под каким позывным вы выходили в эфир?

– Хольц.

Ага, кое-что становилось на свои места. Сначала Федор думал, что это мужское имя.

– А кто такой восемнадцатый?

– Честное слово, не знаю. Что в шифровке, не знаю. Просто в конце цифровых групп ставила свою подпись. Если все в порядке – без точки в конце. При работе под контролем – точка, как знак.

– Время выхода всегда одинаковое?

– Как правило. Есть еще запасное – через два часа или через четыре.

– Сколько знаков в минуту делаете?

– Восемьдесят.

Дубовик кивнул.

– Пока вопросов не имею.

Когда в комнату вернулись, Василий сказал:

– Есть еще радист в городе.

– Объясни.

– Радист той станции выдавал сто десять – сто двадцать знаков в минуту. Скорость приличная, опыт большой. А восемьдесят – для тех, кто прошел первоначальную школу.

– Ты же сам на нее вывел.

– Пеленговали из автобуса и не я, хотя мои бойцы. Определили направление, а про скорость передачи никто не говорил. Рации две, это точно.

Час от часу не легче. Тут с одной бы разобраться. Ближе к обеду прикатил особист, сразу к Федору поднялся.

– Знал бы ты, чего мне стоило карточки учетные посмотреть и фото взять.

– Представляю.

– Надо к этой, как ее?

– Вере.

– Ну да, к ней идти. Может, опознает кого-то.

– Сам понимаешь, подвести может. Чтобы нагадить, ткнет пальцем не в фигуранта, а в нормального политработника.

– А! Я уже проверил, кто в Лихославле по служебным делам в указанное время был. Таких двое. Посмотрим, на кого она укажет.

Снова в камеру вошли. Особист с ходу начал.

– Вам придется посмотреть фото. Вы говорили о встрече с политработником. Кто-нибудь из них похож?

И капитан выложил фотографии на топчан. Вера начала перебирать фото. Одну отложила, потом все вновь пересмотрела, взялась за фото.

– Он. Точно он. Только фотография старая, наверное, довоенная. Сейчас он постарше выглядит, не сразу узнала.

– Скажите, у него с зубами все в порядке?

– Разве я дантист? Ой, точно. На верхней челюсти, не помню, с какой стороны, железный зуб. Не подсказали бы, не вспомнила.

Прошли в кабинет Светлова. Капитан закурил. Федор по вопросам понял, что особист провел большую подготовительную работу, иначе бы он откуда про зуб знал.

– С подозреваемым встречался? – спросил Федор в лоб.

– С обоими. Вроде как случайно, чтобы не вспугнуть раньше времени. Старший политрук Фадеев Илья Фомич, вот кто он.

Светлов вскочил.

– Надо брать! Возьму бойцов и арестую.

– Ты же разведчиков хотел брать.

– Мне он не показался.

– Не скажи. Я к главному инженеру льнозавода со своими бойцами ездил. Так он при задержании ампулу с ядом раскусил, что в уголок воротника вшита была.

– Помер?

– Угадаешь с трех раз?

– Туда ему и дорога.

– Так-то оно так, да все концы обрубил. А хочешь еще сюрприз?

– Не хочу.

– Есть еще одна рация. Дубовик-пеленгаторщик сказал. Почерки у радистов разные. Москва радиограмму дешифровала, можешь ознакомиться.

Федор положил перед Светловым лист. Капитан ознакомился, хлопнул по столу ладонью.

– Сколько же их окопалось! А твоему Дубовику можно верить?

– Можно. Парень ученый, в армию не взяли по зрению. Так он пеленгатор этот переносной придумал, настоял, чтобы в боевых действиях испытать.

– Вид у него не боевой.

– Встречают по одежке, провожают по уму.

– Казанцев, ты со мной едешь?

– Политрука брать? Еду.

– Тогда вперед. Дубовика не берем. Ценный кадр. На наше место, случись что, людей найдут, а вместо него – нет.

Ехали в сторону Торжка на «козлике» Светлова, не доезжая, свернули в сторону, еще через полчаса остановились.

– Тут штаб полка. Побудь у машины, я разведчиков возьму.

Через некоторое время вернулся он с лейтенантом.

– А где же разведчики?

– Я с командиром взвода, он сказал – сам спеленаю в лучшем виде. А мы поможем.

Лейтенант хмыкнул.

– Лучше не мешайте. Когда народу много, только суета получается, а толку мало.

Вошли в здание штаба. Особист сразу к начальнику штаба. Через дверь послышался разговор на повышенных тонах. Затем выскочил Светлов, лицо красное.

– Возмущается, говорит – оговор. Собирается начальству моему звонить.

– Плевать. Где политрук?

– Говорит, что занятия с бойцами проводит. Крайняя комната слева.

Подошли к двери.

– Будем ждать, пока закончит языком трепать?

– Вызовем. Лейтенант, вы оба друг друга знаете. Загляни, вызови на минутку, скажи – дело срочное.

Так и сделали. Лейтенант дверь приоткрыл.

– Товарищ старший политрук, на минутку, срочно.

Светлов и Федор за дверью встали. Лейтенант на шаг от двери отступил, как-то подобрался весь. Из комнаты вышел политрук. Форма наглажена, гимнастерка не х/б, а шевиотовая, сапоги хромовые. Франт, да и только! Лейтенант резко ударил его под дых. Не ожидавший удара, политрук согнулся, а лейтенант ему по шее ребром ладони добавил. Видимо, расчетливо, дозированно. Политрук закачался, как пьяный, но не упал. Лейтенант из кобуры политрука вытащил пистолет, протянул оружие Светлову.

– Ну как-то так. Я больше не нужен?

Все произошло стремительно. Мелькание рук лейтенанта, и политрук согнулся, сипит. Светлов дверь в комнату приоткрыл.