Награда для Иуды - Андрей Троицкий

Мальгин просидел на скамейке минут десять, мимо шли прохожие, но он их не видел. Наконец набрал номер своего хорошего знакомого, именитого профессора из Института трансплантологии и морфологии, по команде которого в морг пустят в любое время дня и ночи. Мальгин вышел на улицу, сел в такси и через полчаса был на месте.

* * *

В поисках служебного входа он обошел вокруг высокого забора, прошел на двор института через незапертую калитку в железных воротах. В мрачном здании из красного кирпича светилось только два окна на втором этаже. Поднявшись на крыльцо, нажал кнопку звонка. Грубоватый мужской голос спросил через дверь, чего надо. Мальгин назвал свое имя и отчество. За дверью, обитой оцинкованным железом, послышалась какая-то возня, приглушенные голоса. Наконец, позднего посетителя пустили внутрь.

Высокий неопределенных лет мужчина в несвежем коротком халате сказал: «Меня зовут Петром Сергеевичем, можно просто Петром, я дежурный санитар. Насчет вас звонил сам, – имя профессора он произнес шепотом, с благоговейным придыханием. – Идите, пожалуйста, за мной». Лицо санитара было вытянутым и таким бледным, будто он безвылазно жил в подвале судебного морга, годами не вылезая на свет божий. Петр Сергеевич провел Мальгина мимо поста охраны, спустились по лестнице в полуподвал, насквозь провонявший хлоркой, формалином и запахом гниющего мяса. Прошли вдоль длинного коридора, мимо нескончаемого ряда закрытых дверей.

Санитар оказался необыкновенно общительным человеком. За те семь минут, что блуждали по коридорам полуподвального этажа, он успел рассказать, что отец погибшей Антоновой очень богатый крутой мужик, заплатил всем, кому нужно и кому не нужно. Отдал кучу денег, чтобы забрать труп из морга послезавтра и похоронить по-человечески. Если бы не связи и деньги Антонова тело провалялось бы здесь в ожидании судебно-медицинского исследования недели две, не меньше.

«Сами понимаете, криминальных трупов – хоть самосвалами вези, – сказал санитар. – А пропускная способность у нас маленькая. Чтобы ускорить процесс надо подмазать». «Понимаю», – мрачно хмыкнул Мальгин. «Кстати, вы Ольги Антоновой не родственник? – насторожился санитар и, услышав отрицательный ответ, удовлетворенно кивнул головой. – Не из прокуратуры? И слава Богу. Хуже родственников только прокурорские. Я здесь без малого пятнадцать лет вкалываю, прокурорские – самые большие зануды». «Я из страховой фирмы, – соврал Мальгин. – А жизнь девушки застрахована от несчастного случая на крупную сумму. Я хотел убедиться, что смерть насильственная».

Санитар, уловив новый поворот темы, снова разговорился, выстреливая по сто слов в минуту. Сообщил, что данное судебно-медицинское исследование проводил эксперт Знатнов, медсестра Клюева и а лично он, Петр Сергеевич, готовил тело и своими руками вскрывал его. Санитар, можно сказать, ключевая фигура во всей этой бодяге. Медсестра только инструмент подает, эксперт берет образцы тканей и внутренних органов на анализ, да бумажки пишет. А Петр Сергеевич кладет тело на стол, подкладывает под голову деревянную колоду, берет в руки электропилу и… «Дальше рассказывать не буду, а то вас вырвет прямо здесь. До сортира не донесете», – санитар хохотнул. Остановившись перед дверью с табличкой «прозекторская», стал искать в карманах ключ. Ниже таблички кнопками прикололи объявление, отпечатанное на принтере: «Не входить! Идет вскрытие». «Это мы тут прилепили, чтобы родственники погибших не совали взятки хотя бы в то время, когда мы жмуриков разбираем на части», – санитар наконец вытащил ключ и открыл замок.

Пропустив страховщика вперед, зашел следом за ним, включил верхний свет, яркие лампы дневного освещения. В большой просторной комнате, стены которой с полы до потолка были выложены белым кафелем, чисто, как в операционной, где работал знаменитый профессор. В ряд стояли несколько секционных столов с мраморными столешницами, на которых вырезали желобки для стока крови и воды. К каждому столу подвели шланги, из которых обмывали трупы. На ближнем столе электронные весы для взвешивания внутренних органов. В застекленном шкафу хирургические инструменты, электрическая пила и большие банки с бальзамическими растворами. «Вот туда проходите», – санитар показал пальцем в дальний угол. – Вскрытие Антоновой было последним, поэтому тело не перевезли в трупохранилище. Хотя это непорядок, понимаю. Но завтра спустим вниз".

Антонова, совершенно голая, лежала в углу комнаты на носилках. Шов, проходящий от горла до лобка, зашили шелковыми нитками. Мальгин остановился, почувствовав легкое головокружение, но быстро взял себя в руки. Он обернулся к санитару: «У тебя что, разовой бумажной простыни нет?» «Прикрою, – поморщился Петр Сергеевич. – Но мертвые, как известно, срама не имут». «Срама и живые не имут, к сожалению», – поправил Мальгин. Он присел на корточки, двумя пальцами взял бирку, привязанную к большому пальцу правой ноги. «Фамилия… пол… возраст, – прочитал он. – Причина смерти – ЗЧМТ». В переводе на русский язык, закрытая черепно-мозговая травма. Мальгин поднялся на ноги и долго смотрел на лицо девушки. При жизни он хотел сказать ей что-то важное, но сейчас не мог вспомнить, что именно хотел сказать.

«Можно взглянуть на протокол судебно-медицинского исследования? – спросил Мальгин. – Хоть одним глазком». "Нет, – санитар поднял кверху палец. – Протокол там. В сейфе начальника бюро судмедисследований. От сейфов мне ключи не доверяют. Между прочим, эта бумажка с грифом «секретно». «Но вскрытия проводили вы, расскажите, что и как». «Это можно. Смерть наступила от перелома шейных позвонков, первого и второго, они самые тонкие, – сказал санитар. – На теле много повреждений. Большинство прижизненные. Но есть и те, что девчонка получила после смерти. Вот хорошо видна глубокая дырка в бедре, а синяка вокруг нет. Наверное, мертвую ее перебросили через забор, потом волочили по земле, на спине есть порезы, но нет гематом. Потому что кровь не шла. Мое мнение, что девчонка попала в руки к психопату или садисту. Видите, что сделали с ее лицом? А тело, видите эти багровые полосы? Еще при жизни ее избили хлыстом или плеткой, отрезали мочки ушей, сломали ногу и руку. Такие штуки нередко делают бывшие зеки, отмотавшие срок по вине баб. Секс, затем изощренное убийство с пытками».

«Ее насиловали?» – спросил Мальгин.

«Не один раз, судя по обильной сперме во влагалище. Ну, образцы тканей, внутренних органов и, разумеется, спермы мы взяли на анализ. Поместили в майонезные баночки и залили формалином. Недели через две можно будет точно сказать, сколько человек ее оприходовало», – санитар вытащил сигареты, предложил закурить Мальгину, но тот отказался. Он смотрел на лицо девушки и механически кивал головой. «Я рассказал все, что знал, – санитар выразительно посмотрел на часы. – Пора идти. Тут порядки строгие. Раньше брали сюда одну пьянь, а теперь трезвому человеку устроиться на работу – только по большому блату. Если профессор будет о чем-то спрашивать, я вам ничего не говорил. Ни слова. Вы взглянули на тело и ушли. По рукам?» Санитар протянул страховщику широкую костлявую лапу. Но Мальгин не обратил на это внимание.

Неожиданно он опустился на колени, низко наклонился над Олей. И сделал то, что не успел сделать при жизни девушки: крепко поцеловал ее в губы, шершавые и холодные, как снег на погосте. Мальгин минуту постоял на коленях, встал и, выйдя в коридор, зашагал к выходу.