Поветлужье - Андрей Архипов

Хозяева вскинулись было за своими лопатами, но были остановлены окриком Мстислава, чья очередь поработать на благо веси как раз подошла день назад. Тот не спеша встал, отряхнулся и бросил назад:

– Рыжий, сбегай-ка за теткой Ефросиньей, она тут недалече у третьей печи роздых себе дала. Опосля трудов праведных по рудной добыче… Ты, Андрейка, справа иди, а остальные клином становись…

После чего прыгнул в ров, а за ним посыпалась остальная местная пацанва. Мстислав не далее как вчера пересказывал им рассказ полусотника, посвященный воинскому строю. Что собой представляет греческая фаланга, для чего выстраивается каре, упомянул и про немецкий порядок в виде «свиной головы», клина из самых сильных воинов, которым ходили еще римские легионеры. Вот Мстислав и решил опробовать новый строй на заносчивых новых работниках. Ничего личного, просто опробовать теорию на практике…

Ров был откопан еще не до конца, был всего метра три в ширину, поэтому места всем не хватило. Однако спрыгивать переяславские стали все, надеясь, что кто-то вывалится из строя и можно будет втиснуться на его место. Отяцкие заводилы поначалу отпрянули на пару шагов, но тут же приосанились, уперев руки в боки либо удобнее пристроив их на черенках лопат. Они не учли одного – что с ними никто не будет толкаться грудью и плевать в ответ под ноги, раззадоривая себя, чтобы потом ограничиться парой зуботычин. Мстислав с ироничной улыбкой на лице сразу снес переднего подростка себе под ноги, ударив его ногой по голени и добив крюком в челюсть. После чего перешагнул его, поднырнул под лопату, которой следующий отрок пытался от него отмахнуться, попав по соседу слева, и продолжил свое победное шествие впереди свиного клина. Ров на мгновение наполнился мешаниной рук и ног, а спустя несколько секунд победители уже стояли на выходе из него, смотря вниз по склону холма на отпрянувшую толпу. Но те оторопели лишь на мгновение, и несколько отчаянных сорвиголов снизу сразу же ринулись на обидчиков.

Благодаря численному превосходству им удалось чуть проредить противника, вбив двоих внутрь рва, но ненадолго. Бреши сразу заполнились, и нападавшие откатились назад. Однако, даже во второй раз получив отпор, отяцкие не успокоились, и почти вся толпа подростков от десяти до четырнадцати уже была готова ринуться вперед, следуя призывам своих вождей. Неожиданно у них в тылу послышались крики, переросшие во всеобщее замешательство. Задние лезли на передних, те спотыкались и откатывались подальше, а оставшиеся на месте стали уворачиваться от ног двух подростков, болтающихся в воздухе и размахивающих своими конечностями в разные стороны. Наконец рассекая толпу надвое, показались знакомые очертания, при виде которых верхний ряд ощетинившихся отроков заулыбался, а нижний пришел в ужас и окончательно распался на части.

– Шо за шум, а драки нет? – вопросила грязная с головы до ног фигура, сверкнув белыми до неприличия зубами. – Али есть? Кулаки зачесались? Добре! Коли без этого никак, борзо с сим делом управиться надобно. Летите, охолоньтесь, воробушки.

И, качнувшись сначала в одну сторону, затем в другую, Ефросинья запустила в полет по очереди обоих подростков, задав им направление в сторону болота, до которого было метров пять вниз по склону. Те плюхнулись плашмя в грязь, которая там осталась после извлечения торфа и рудного слоя, залегающего в полуметре от поверхности.

– Гляньте за убогими, абы не задохлись бы от жижи болотной, – прокомментировала Фрося и стала подниматься к выходу рва.

Наконец отяцкие опамятовали, и один из них, с круглыми от увиденного глазами, что-то вопросил. Тут как раз подоспел Юсь, задыхаясь от скорого бега. Поэтому честь переводить все дальнейшее досталась именно ему, поскольку остальных двуязычных в округе не наблюдалось.

– Мстислав, тут у вас пошто… тьфу, не обсказывай… Ох погодите у меня… – обратился тот к своим родичам, от которых сразу разразился гвалт, как от стаи пернатых, набросившихся на рассыпанное зерно. – Гхм-м… Мстиша, тут мелочь спрос имеет – пошто баба встряла в ваши мужские разборки, – улыбнулся Юсь на резкое повзросление пацанвы. – Сам ответ держать будешь или мне уму-разуму поучить?

– А меня им не хватит? – шагнула Ефросинья в сторону толпы отяцкой пацанвы, сразу дрогнувшей и рассыпавшейся мозаикой. – Пошутковали – и будя. Обскажи им, Юсь, что старостой я тут буду. И за все тут отвечаю. Как вас со Сварой они по воинским делам слушаться должны будут, так меня в остальном. Вовка мне растолковал ужо, в чем надобность есть, я сама распределю вас по местам работным. А коли у кого кровь горяча без меры, пусть к Мстише подходит – он таким сам всыплет али выделит кого по силе их. Но токмо поодиночке и подалее отсюда.

После столь обстоятельной речи и дождавшись перевода, Фрося по головам поделила пацанов на бригады, перемешав всех, несмотря на языки и возраст. Однако самых взрослых взяла наособицу и послала их на заготовку дров, заодно выспросив, кто помогал родителям жечь уголь. Им она пообещала через Юся половинную долю за день работы, но и спрашивать обещалась сурово.

Вовка же, как всегда ни о чем не подозревающий, прибежал через полчаса вместе с Мокшей, эрзянским мастеровым. Не обращая внимания на расквашенные вокруг носы и покрытые ссадинами скулы, они принялись с горящими глазами разглядывать организованное производство, особенно упирая на деревянные заготовки для форм, которые неподалеку вырезал Фома, гончар с Переяславки. Мокша важно кивал, в чем-то соглашаясь, что-то советуя. Только раз он споткнулся, когда Вовка упомянул, что в эти формы будут лить чугун. Разобравшись, что это такое, эрзянин с недоверием закачал головой, но минуту спустя с жаром стал обсуждать, как бы вырезать на деревянных заготовках объемные барельефы с цветами и животными, чтобы, кроме полезной сути, предметы эти еще и радость глазу человеческому несли. Что тут скажешь – мастера нашли друг друга.

* * *

Однако главное мастеровое действо вершилось неподалеку, где Николай заканчивал класть вагранку – небольшую шахтную печь для переплавки чугуна. Высотой та была около трех метров, с наклонной лещадью[18]и небольшим окном вровень с ней, называемым грудью. Окно по некотором размышлении они с Любимом оставили, чтобы иметь доступ к нижней части печи и очищать ту после плавки. Однако перед началом процесса они собирались его заложить враспор кирпичом, оставив только летку для слива чугуна, да и ту после появления первых раскаленных капель следовало заделать смесью глины с угольным мусором и пробивать по мере надобности. Чуть повыше окошка, с противоположной стороны располагались по две пары фурм на разной высоте, к которым уже подводили клинчатые мехи, работающие от водяного колеса. Верхние Николай сразу заткнул глиняными пробками, чтобы использовать их, если понадобится накопить чугуна побольше, при этом переводя дутье из нижнего ряда во второй. По идее, кирпичную кладку шахты в виде цилиндрического, чуть суженного кверху колодезя шириной около метра надо было скреплять чугунными обручами по всей высоте но, как говорится, «за неимением гербовой, пишут на простой». Да и сама вагранка задумывалась как проба перед настоящим делом – кладкой домницы. Хотелось попробовать и как используемая глина в разной смеси с песком будет себя вести в качестве связующего при пробном нагреве, и что произойдет с доломитом, которым выложили нижнюю часть зоны плавки, плотно посадив его вытесанные кирпичики на смесь доломитовой муки со смолой. Обжигать эти огнеупорные кирпичи футеровки[19]собрались по месту, во время первого прогрева. В любом случае выжать из вагранки больше трех-четырех плавок Николай не рассчитывал, полагая, что после этого придется сразу менять доломитовую облицовку, а может, и сам красный кирпич в горне.