Сидни Шелдон. Если наступит завтра-2 - Тилли Бэгшоу

Он отключился, но телефон почти сразу же зазвонил.

– По-моему, мы нашли ее, – прерывисто дыша, сообщил Антуан Клери.

– Здесь? В Пловдиве?

– Да, сэр. Она остановилась в отеле «Британия». Две ночи назад. – Клери выпалил адрес.

– Уже бегу!

Трейси отбивалась и лягалась изо всех сил, пустив в ход зубы и ногти, подстегиваемая страхом и яростью. Но для такого коротышки Купер был на удивление силен. Уже через несколько секунд он пригвоздил ее к земле. Не в силах двинуть ни рукой, ни ногой, Трейси была абсолютно бессильна, как бабочка, приколотая к доске. Темнота была абсолютна, как смерть. Она ощутила, как Купер расстегнул пуговицу и молнию ее джинсов и грубым рывком стянул их до колен. Потные руки скользнули под резинку трусиков, коснулись ее.

– Моя жена, – вздохнул он. – Мой ангел.

К горлу Трейси подступила тошнота. Пальцы Купера вторгались в нее, проникали глубже, зловонное дыхание вызывало омерзение…

Он не торопился, наслаждаясь тем, что делает. И каждые несколько секунд издавал легкий визг возбуждения.

«Нет! Этого не может быть! Только не снова!» – пронеслось в мозгу Трейси, и она принялась вырываться.

Она в Новом Орлеане. В доме Джо Романо. Ей двадцать два года. Беременная ребенком Чарлза Стенхоупа, она пришла отомстить за смерть матери. Вынудить Романо признать правду. Это он и его дружки-мафиози довели Дорис Уитни до убийства. Но все пошло не так. Джо легко одолел Трейси и, толкнув на пол, разорвал ее блузку и стал щипать соски.

«Сопротивляйся, крошка, я это люблю… Готов поспорить, тебя ни разу не трахал настоящий мужик!»

Тогда Трейси достала пистолет и выстрелила в Романо. И оставила, посчитав мертвым. Но сейчас пистолет у нее отобрали. Она бессильна. Дэниел лежал на ней, хрюкая, как свинья. Трейси услышала, как он расстегнул молнию ширинки. Ужас охватил ее.

«Я не смогу этого сделать. Не смогу его одолеть!»

Она заставила себя сосредоточиться. Должен быть какой-то способ его остановить.

«Что я знаю о нем? Каковы его слабые места? Его страхи? Он Библейский Убийца. Ненавидит проституток».

Купер задышал быстрее.

«Ненавидит аморальных женщин. Считает, что выполняет божественную миссию».

Купер разорвал на ней футболку. Его мокрые губы прижимались к грудям Трейси, словно он был ребенком, сосущим материнское молоко. Трейси всхлипывала, пытаясь увернуться, но понимала, что сопротивление только усиливает его возбуждение. Он сорвал с нее джинсы и трусики и оседлал Трейси, стараясь пошире раздвинуть ее ноги. Его член, крошечный, но твердый, как камень, прижимался к животу Трейси.

«Ради всего святого, Трейси! Придумай что-нибудь! Останови его!»

И тут до нее дошло.

– Мы должны остановиться, – сказала она твердо, как учитель, выговаривающий ученику. – Дэниел! Нужно остановиться. Сейчас!

Ее тон заставил Купера на секунду замереть.

– Мы еще не женаты.

Купер застыл на ней, как статуя.

– Что?

– Я сказала, мы не женаты. Это против заповедей Господних, и ты все прекрасно знаешь. Мы не женаты и не можем пожениться, пока Джеф Стивенс жив!

Купер неохотно соскользнул с Трейси и встал на колени. Но она по-прежнему была прижата к полу, а пистолет был по-прежнему прижат к ее виску.

– Почему ты считаешь, что Стивенс до сих пор жив? – хмуро спросил Купер.

– Но ведь он жив, не так ли?

Трейси, как могла, пыталась скрыть страх. Старалась, чтобы голос звучал спокойно, хотя ноги тряслись.

«Пожалуйста, не дай ему умереть. Пожалуйста, не дай, чтобы все это было зря!»

– Не знаю.

Такого ответа Трейси не ожидала. Она поняла, что нужно думать быстро.

– Ты знаешь, где он, верно, Дэниел?

– Конечно, – подтвердил Купер и визгливо засмеялся. Трейси прекрасно помнила этот мерзкий смех. – Агнец на Голгофе, дорогая. Жертва принесена. И тебе не о чем беспокоиться.

«Голгофа. Место распятия».

Мысли Трейси метались. Разве Голгофа не на холме? Или, возможно, Купер говорит метафорически?

– Я просил Господа пощадить его, пока ты не придешь. Хотел, чтобы ты все видела. Но ты так долго не шла, Трейси. К этому времени он может быть мертв.

– Тогда отведи меня к нему! – выпалила Трейси.

– Я не думаю, что это правильно.

– Но ты должен! – Она услышала отчаяние в собственном голосе. – Позволь мне увидеть его, пока не стало слишком поздно. Разве ты не этого хотел? Не этого хотел Бог?

– Нет. Больше он этого не хочет.

– Он мой муж, Дэниел. В Библии говорится, что мы не можем…

– Я сказал – нет!

Холодный металл дула врезался в щеку Трейси. Удар был таким неожиданным, что она почувствовала скорее шок, чем боль.

– Я – твой муж! Я тот, кого Господь выбрал для твоего спасения. Твоя похоть к Стивенсу ослепляла тебя! Но сейчас это в прошлом.

Он начал снова ее насиловать, и на этот раз остановить его не удалось.

Трейси знала, что сейчас произойдет, и осознание этого уничтожило страх. Его руки терзали ее, причиняя боль, но то были не его руки. На этот раз руки принадлежали Лоле, Паулите и Эрнестине Литтлчеп. Трейси лежала на бетонном полу камеры в тюрьме штата Луизиана, и женщины били и насиловали ее, несмотря на слезы и мольбы. Она слышала эти голоса: «Врежь этой суке!»

Потом прозвучал голос тюремного доктора:

– Она потеряла ребенка.

Но это был ребенок Чарлза. В тот день Трейси изменилась навсегда. «Если наступит завтра, – обещала она себе, – я отомщу».

Позже она снова забеременела. От Джефа. Но и этого ребенка потеряла. А потом родился Николас.

«Мой дорогой мальчик. Моя жизнь».

Николас спас ее. Неужели она любила его так сильно, потому что потеряла двух других?

И Трейси неожиданно обуяла дикая ярость. Безумное, первобытное бешенство вытеснило страх. Дэниел не украдет у нее сына! Не лишит дорогого Николаса матери. Не осуществит свои больные фантазии относительно Джефа, любви всей ее жизни! Она, Трейси, не допустит, чтобы это случилось, пока еще дышит, пока существует.

Трейси с яростным криком закинула руки за голову. Она чувствовала, как член Купера прижимается к ней, как его бедра давят свинцовой тяжестью. Беспорядочно шаря в пыли, она наткнулась на камень. Не особенно большой и тяжелый, но должен сойти. С силой, о существовании которой она не подозревала, Трейси ударила Купера по голове. Послышался пронзительный визг. Его тело обмякло, но сознания он не потерял.

– Сука! – прошипел он, стиснув ее шею.