Империя хирургов - Юрген Торвальд

Несколько недель спустя Зауербрух принес спасение третьей пациентке с раком груди, при удалении которого была по ошибке вскрыта грудная полость. Пациентка в спешке была помещена в барокамеру. По прошествии еще нескольких недель были проведены уже шестнадцать операций в грудной полости, восемь из них на легких и пять на пищеводе. Из-за низкой способности пищевода к восстановлению результаты последних пяти операций были не столь блестящими. Но это не имело никакого отношения к методу разности давлений, который открыл путь к этим органам. Он требовал безостановочной дальнейшей работы, ведь она открывала путь к новым знаниям в осваиваемой хирургической области. Казалось, успех и мастерство уже не за горами. Но произошло нечто, что явилось для Зауербруха громом среди ясного неба. Микулич, человек, которому он был обязан всем – который дал ему стимул, возможность работать, оказал содействие и поддержку, неожиданно отказался от участия в исследованиях.

Летом 1904 года у Микулича проявились симптомы желудочного заболевания. Будучи нервным человеком, он всегда страдал от особой чувствительности желудка. Но на этот раз болезнь была так агрессивна, что ему пришлось прибегнуть к помощи терапевта. Обследование не дало никаких результатов, а жалобы вскоре прекратились. Но настроение Микулича странным образом переменилось. К тому моменту он провел сто восемьдесят пять операций, больше, чем любой другой хирург, специализировавшийся на лечении рака желудка. Но он опасался, что эта чувствительность может указывать на развитие карциномы.

Долгое время Микулич скрывал все как от семьи, так и от коллег. Он, еще ассистентом Бильрота осознавший, что только заблаговременная операция способна продлить жизнь на некоторое количество лет, ждал, поскольку не хотел портить своим родным Рождество.

На третий день рождественских праздников Микулич вызвал к себе в кабинет старшего врача и своего зятя, профессора Кауша, запер дверь, снял с себя одежду и продемонстрировал смертельно напуганному врачу опухоль, которую ему удалось нащупать. Прежде всего его смущало неудобное расположение опухоли – в задней части желудка. Тогда он впервые произнес слово «карцинома». Несмотря на мрачные прогнозы, Микулич как хирург считал, что быть прооперированным – его долг, хотя самые радикальные меры в этой ситуации могут не возыметь никакого действия.

Сначала он пытался побудить Кауша провести операцию. Но тот наотрез отказался и предложил обратиться к венскому профессору Айзельбергу, который, будучи учеником Бильрота, огромное количество времени посвящал хирургии желудочно-кишечного тракта. В конце концов Микулич согласился.

Через два дня после Рождества он приехал в Вену к Айзельбергу. Он был напуган так же, как и Кауш. Но ему пришлось подтвердить диагноз, и наконец он выразил согласие седьмого января прооперировать Микулича в Бреслау.

Микулич самолично следил за антисептикой. Подготовка к операции проходила так же, как было заведено во всех операционных частной клиники. С присущей ему быстротой, но в крайнем напряжении Айзельберг открыл брюшную полость и желудок. Он буквально оледенел, как только заглянул внутрь зияющей в его стенке раны. Опухоль, которую нащупал Микулич, была лишь внешней, вросшей в желудочно-ободочную связку вершиной обширной злокачественной опухоли задней желудочной стенки, которая коренилась глубоко в поджелудочной железе.

Поскольку привратник желудка был свободен, не было необходимости искусственно восстанавливать соединение с кишкой. Брюшная полость была зашита.

В объяснении с Микуличем Айзельберг оправдался тем, что не нашел карциномы, а вместо этого обнаружил сильное воспаление поджелудочной железы. Кауш и Анщутц подтвердили это заключение. Озвучивая эту ложь, каждый из них чувствовал на себе тяжелый, парализующий взгляд Микулича, заявившего после, что не верит не единому их слову.

С того дня Микулич больше не упоминал о своей болезни. Казалось, он быстро поправлялся. Одиннадцать дней спустя он уже встал с постели. Двадцать третьего января он вернулся домой. В оздоровительных целях он совершил поездку в Аббацию, пятнадцатого февраля он уже возобновил свою врачебную деятельность, но почти сразу отправился в Краков на консультацию. Двадцать третьего марта он провел свою последнюю операцию. Это была ампутация. После нее он уехал в весенний отпуск. Все вопросы о своей болезни он элементарно игнорировал. Семнадцатого апреля он заплатил за место в спальном вагоне поезда до Берлина, где должен был состояться Конгресс ортопедов. По пути туда у него случилось сильное желудочное кровотечение, вынудившее его вернуться домой. С шестнадцатого мая он не покидал своей спальни. Но Микулич до последнего работал над различными статьями и побуждал своих учеников, прежде всего Зауербруха, не забывать своих высоких целей.

Вечером тринадцатого июня, находясь в полном сознании, он попрощался со своей женой. Он написал письмо Айзельбергу. В нем Микулич благодарил венского хирурга за попытку обмануть его и признавался, что всегда знал правду. В письме говорилось: «Я ухожу без злобы и с удовлетворением. В своей работе я сделал все, что смог, и этим добился признания, и был этим счастлив». После он составил предсмертную записку.

Утром он был уже без сознания и умер несколькими часами позже.

За семь дней до смерти Микулича Зауербрух защитил докторскую диссертацию и был назначен приват-доцентом хирургии в Университете Бреслау. Преемник Микулича, профессор Гарре из Кенигсберга, не особенно интересовался хирургией органов грудной полости. Кроме того, из Кенигсберга он явился со своими ближайшими соратниками. Зауербрух получил место в Грайфсвальде, в Хирургической клинике профессора Фридриха. Но должность первого заведующего отделением была занята, и Зауербруху пришлось удовольствоваться постом второго заведующего. Вскоре он почувствовал себя сосланным в обывательский городишко, обреченным играть роль третьего человека. И это после роли любимого ученика Микулича. Но Фридрих был совершенно свободен от предрассудков и не собирался забывать о выдающихся способностях Зауербруха из-за его человеческих слабостей. В 1907 году он встал во главе Хирургической клиники в Марбурге и предложил Зауербруху должность первого заведующего отделением. Но и Марбург не мог дать ему того, что он однажды получил в Бреслау. Все осложнял тот факт, что Лудольф Брауер уже как профессор терапевтики также работал в Марбурге, причем он продолжал заниматься легочными болезнями, торакальной хирургией и методом повышенного давления. Когда в 1908 году Американское хирургическое общество предложило Зауербруху сделать доклад и продемонстрировать маленькую барокамеру, которая использовалась для экспериментов над животными, перед учеными Соединенных Штатов, это стало для него глотком свежего воздуха. Он принял приглашение.

С огромным багажом результатов, но все же неудоволетворенный, Зауербрух вернулся в Германию. Осенью 1910 года судьба наконец наградила его возможностью возобновить индивидуальные исследования, с которыми был связан первый скачок в его карьере. Его пригласили в Цюрих. В крупнейших курортных городах Швейцарии за его работой тщательно следили. Директор Университетской клиники Цюриха, профессор Кренляйн, был смертельно болен. Специалисты по легочным заболеваниям всей страны хотели, чтобы его наследником стал хирург, обстоятельно занимающийся проблемой хирургического лечения органов грудной полости, какового они видели в Зауербрухе. Несмотря на молодость, именно он был избран на должность профессора хирургии в цюрихской клинике.