Надсада - Николай Зарубин

Он поднял сжатый кулак и взмахнул им, как бы приглашая каждого, кто был в зале, удостовериться, что сказанное им соответствует действительности и заключено в только что названных пяти условиях.

— Мы вместе с вами будем бороться за это будущее Присаянья, где жили наши отцы и матери, где мы живем сами и где жить нашим детям.

— Но кедр-то зачем рубите? — почти взвизгнул проигравший словесную дуэль Чернов.

— Зачем? — поддержали его жидкими голосами из зала.

— Кедру, если вы помните, доставалось и в советские времена, — твердо и так же убийственно уверенно ответил Курицин. — Недаром известный писатель Владимир Чивилихин сибирские кедровые леса назвал Кедроградом. И я не хуже вас знаю цену этому удивительному дереву. Но я еще знаю и русскую пословицу: «Когда лес рубят, то щепки летят». За всем, то есть, и за всеми не усмотришь. Где-то что-то обязательно будет не так, как надо бы и как бы тебе хотелось. Но мы и здесь наведем порядок. К тому же главная задача нашего молодого предприятия действительно наработать прибыль — вы и тут правы. Прибыль, чтобы было чем платить налоги, чем платить людям, на что приобретать новую современную технику, запчасти, горючее, на что строить дома для молодых семей, чем помогать школе, детскому саду, ветеранам. Иначе и мы станем банкротами, вот тогда на леса наши навалятся все кому не лень, и тогда уж не с кого будет спрашивать.

Лихое дело предвыборное, лихие времена и нравы.

Колесит кандидат по деревням, селам и поселкам, и всюду одно и то же: возле позабытого-позаброшенного сельского клубишки непременно топчется с десяток мужичков да с пяток бабенок. Мужичков, потерявших себя в круговерти демократических перемен, кои накатились на поля, зернотоки, молочно-товарные фермы, на которых и в которых уже не пахнет жилым духом. Бабенок из тех, которым до всего дело, а потому не пропускающих ни похорон, ни пожара, никакого нового человека, чтобы уж потом перемывать косточки с себе подобными, шастая из избы в избу, потому как в дому собственном никогда не водилось порядка.

Однако подходили и такие, кто с давних пор отмечен был посельщиками своей озабоченностью о собственном добре. С такими Курицину даже было интересно, потому как ожидал он от них вопросов самых что ни на есть пустых и общих. Веселел лицом, крепчал хорошо поставленной речью взращенного городом человека, ошарашивая собравшихся осведомленностью и остротой суждений.

— Вот вы решили выставить свою кандидатуру на должность мэра района, а как, к примеру, собираетесь восстанавливать сельское хозяйство? — вопрошал иной умник из местных.

— Сельское хозяйство в России восстанавливают только дураки, — бил наповал оппонента своим ответом кандидат.

— Как это — дураки?.. — не понимал вопрошающий.

— Да — так. Дураки — и все тут.

— По-оясни-ите, уважаемый…

— Поясняю лично для вас. Вы помните, сколько государство вкладывало денег в сельское хозяйство в советское время?

— По-омню…

— И что с того выходило? Надой на корову в сутки на колхозной ферме был не более пяти-семи литров. Так было или не так?

— Та-ак…

— В то же время сколько вы, например, надаивали от коровенки в собственном подворье? А?.. Сколько? — наступал Виктор Николаевич.

— Литров двадцать — двадцать пять.

— А вам лично кто-нибудь выделял средства для того, чтобы вы развивали личное хозяйство?

— Ни-икто… — отвечал, запинаясь, умник. — Дак я ж старался: на покосе хлестался, вдосталь поил, кормил скотину, в стайке у нее завсегда было тепло и прибрано…

— И вам теперь непонятно, почему так происходило: на колхозном дворе — пять литров, на собственном — двадцать пять? — спрашивал кандидат и сам же отвечал: — А потому, что на собственном вы работали, а на колхозном — били баклуши.

— Так уж и бил, — не соглашался умник. — Я знак имею — победителя социалистического соревнования. Мой портрет не сходил с Доски почета…

Народец в зале начинал шевелиться, и вот кто-то произносил неприязненно:

— Ты б, Васильич, помолчал о своих заслугах. Не перегнулся на колхозном-то, все под себя огребал да на себя тянул…

— А ты, Петлехин, водяру жрал, потому и гол как сокол! — огрызался тот, кого назвали Васильичем.

— Може, и выпивал, но тока тогда, када страды не было. А в страду — из трактора не вылазил. Ты б с мое погорбатил, дак морду таку не наел.

И, чуть помолчав, добавлял, к удовольствию собравшихся:

— Буржуй красномордый…

Возникала перепалка, в которую включались чуть ли не все посельщики. Курицин некоторое время выжидал, потом по своему обыкновению резко поднимал руку. Люди умолкали, а он, четко проговаривая каждое слово, заканчивал встречу:

— Вот я и говорю: в том виде, в каком было сельское хозяйство в советское время, когда один — работал, а другой — тянул одеяло на себя, — нам сегодня ни к чему. Нам сегодня требуются такие формы хозяйствования на селе, где бы и фермеру нашлось дело, и кооперативу, и частнику. Вот вы, Петлехин, к примеру, хотели бы трудиться в кооперативе?

— Ка-анешна… — тянул Петлехин, мало понимая из того, о чем говорил и спрашивал Курицин. — Я б за рычаги трактора хоть счас сел, да колхоза нет больше.

— Не в колхозе, где все — наше и конкретно — ничье, а в кооперативе — хотели бы? — повторял свой вопрос.

— Хотел бы, — уже тверже отвечал Петлехин.

— Такие формы хозяйствования у нас в области уже работают, но я, как будущий мэр, если вы меня изберете, обещаю вам, что в каждой, даже самой маленькой, деревне нашего Присаянского района такие кооперативы будут. И работать в них будут такие подлинные труженики, как сидящий здесь среди вас Петлехин.

При последних словах он резко, всем корпусом повернулся к бывшему механизатору Петлехину и указал на него рукой.

Владимир Белов для интереса раза два побывал на встречах Курицина с народом и уже наедине заметил:

— Ты, Витя, словно родился политиком. Послушал я тебя, и самому захотелось тут же побежать на избирательный участок, чтобы проголосовать немедля. Мэрство у нас в кармане.

— Своей коммуникабельностью, Степаныч, я обязан отцу: выжить при его должности в условиях тридцатых, а затем и сороковых годов и не попасть под 58-ю статью было ой как непросто. Да и мать у меня была не из простушек: дед-то ее был известным в Иркутской губернии купцом, который, как она говаривала, нередко сидел за одним столом с губернатором и прочей знатью.

— Что ж тут и сказать — не знаю. Белая кость в тебе всегда чувствовалась. Но и мы, Беловы, не лыком шиты.

— Это точно, хватка у тебя, Степаныч, крупного западного дельца. Ты нужного тебе человека как бы выслеживаешь, точно зверя в тайге, подготавливая оснастку, подходы, выбирая время, чтобы уж наверняка.