Охотник на вундерваффе - Владислав Морозов

Я натянул поверх ватника (днем-то было тепло, но ночи уже были довольно холодноватые) покрытый амебообразными пятнами маскхалат, взял в дополнение к своим пистолетам автомат «ППШ», повесил на поясной ремень запасной диск в чехле, а на шею бинокль и уехал с Сигизмундычем на «Додже».

Подъехать близко к месту, куда меня вызывали, разумеется, не удалось. И из-за соображений маскировки, и из-за того, что в этих лесах даже вполне себе вездеходный «Додж» был способен проехать далеко не везде. В конце концов, это же были те самые впоследствии многократно воспетые разными поэтами и композиторами «суровые брянские леса».

В общем, на машине мы добрались только до расположения штаба стрелкового батальона, который стоял вдоль кромки болот. Основные его силы сидели в двух полуразрушенных деревеньках, сплошного переднего края не было, и окопов пехота отрывать не торопилась (поскольку были ясные указания на счет скорого и неизбежного дальнейшего наступления). Именно поэтому у болота торчали только «секреты» в виде наблюдателей и нескольких, размещенных там «на всякий случай» (вероятность того, что немцы начнут контратаковать через топь, была крайне мала) пулеметных расчетов.

Разумеется, Сигизмундыч остался у машины (в подобных ситуациях, как я уже успел заметить, очень хорошо быть шофером, отвечающим только за вверенную матчасть и больше ни за что), а меня уже ждали два крепких парняги в таких же, как и на мне, маскхалатах с автоматами на груди и ножами на поясе – подчиненные майора Федотова.

Вместе с ними я пошел по густому лесу к очень условному переднему краю (условным он был постольку, поскольку немецкие позиции были за болотом, километрах в трех-четырех). Как они ориентировались в осеннем лесу, да еще и в сумерках, для меня вообще было загадкой.

Сначала с километр мы шли в полный рост, потом передвигались перебежками, потом, уже в сумерках, ползли по покрытой сухими листьями, пахнущей грибами земле.

Наконец доползли до окопа (по-моему, это была слегка углубленная воронка от не особо крупного снаряда или авиабомбы), где сидел дежурный расчет с пулеметом «ДП», к которому от деревни был протянут телефонный провод для связи со штабом батальона. В окопе скучали рядовой боец и ефрейтор в касках и накинутых на плечи шинелях. Болото из этой огневой точки просматривалось плохо, и никаких огоньков и прочих «спецэффектов» оттуда видно не было. Меня удивило, что ни наши, ни немцы не пускали осветительных ракет. Пулеметчики честно признались, что у них самих никаких осветительных ракет нет (красную сигнальную ракету им предписывалось выпалить лишь в случае немецкой атаки с сопутствующим обрывом телефонной связи), а на вопрос, почему не освещают болото немцы, они ответить затруднились. Дальше разговаривать с ними было бессмысленно, при том что, как оказалось, нас вызывали не совсем сюда.

Пришлось ползти еще метров сто пятьдесят по жухлой траве и кустам к другому, вовсе уж «передовому секрету» на самом краю болот. Пока ползли, совсем стемнело и в дырах среди облаков над лесом появились яркие осенние созвездия.

– Тихо, – сказали шепотом откуда-то из темноты, буквально метрах в трех от нас. – Вы чего шумите, как слоны?

– Кто там? – задал я глупый вопрос, перехватывая «ППШ» в положение для стрельбы.

– А вы кто? – последовал не менее глупый контрвопрос.

Сопровождавшие меня разведчики даже хрюкнули со смеху. Я показал им кулак.

– Тьфу ты, – вспомнил я пароль, который мне накануне сообщили в штабе батальона:

– «Береза».

– Так бы сразу и сказали. «Ольха». Ползите сюда.

Отзыв был правильный.

В умело замаскированном травой и ветками окопчике сидели невысокий снайпер, раскосый дяденька азиатского вида и совершенно неопределенного возраста, в маскхалате и пилотке с обязательной, обмотанной для маскировки обрывками тряпья и снабженной оптикой мосинской винтовкой. Вторым в окопе был парнишка лет, наверное, пятнадцати-шестнадцати, в новеньком ватнике, великоватых кирзовых сапогах и ношеной кепке, с «ППШ» и биноклем на шее. Снайпер назвался младшим сержантом Семеном Номохановым (как потом выяснилось, по национальности он был тунгусом – практически стереотип из глупых сериалов нашего времени), а паренька звали Вася Сдасюк. Он, как оказалось, два года партизанил в этих лесах и великолепно знал все мыслимые проходы через болота. Кстати, пулеметчики с «Дегтярем» были размещены именно по Васиной «наколке», как раз перед одним, известным многим местным поселянам проходом через топь.

– Ну, что тут у вас? – спросил я шепотом, когда мы с разведчиками сползли к ним в окоп и слегка отдышались.

– А вон там, – показал Номоханов рукой куда-то в сторону болота.

– Где?

– Да вон там, разуй глаза, товарищ командир…

Моих погон под маскхалатом и ватником было не видно, и, видимо, поэтому снайпер, так же, как и сопровождавшие меня разведчики, держал мою персону за офицера. Я не спорил.

От обычного бинокля толку в этой тьме было мало, а инфракрасной оптики или тепловизоров еще не догадались придумать. Пришлось максимально напрягать зрение. Я присмотрелся и действительно увидел слабый такой зеленовато-желтый огонечек, который медленно двигался на болоте. На глаз до него было метров пятьсот.

– Видел? – спросил Номоханов.

– Да.

– В сумерках их сначала было три, сейчас остался один. По-моему, над землей он метра на полтора, не меньше…

– То есть?

– Ежели это человек, а это у него, к примеру, какой-нибудь электрический фонарик, то он у него висит или на груди, или даже на голове.

– Ты это как определил? Темнота же, практически ни хрена не видно?!

– Повоюешь с мое – еще не тому научишься…

Это он верно подметил, тем более у него зрение точно должно быть не в пример моему, небось на гражданке в тайге бил белку в глаз а медведя в ухо в любое время года, при любых погоде и времени суток. Таежник все-таки, может, он вообще в полной темноте видел, как филин или рысь?

– Много гадов уже настрелял? – поинтересовался я у Номоханова.

– Девяносто два, однако…

– Силен. Ты хоть что-нибудь, кроме самого огонька, видишь?

– Что-то вижу, но далеко, до него же с полкилометра, не меньше…

– Так. Если мы предполагаем, что это человек – сможешь снять его одним выстрелом?

– Да.

– Тогда бить по моей команде.

Сказав это, я приказал одному из разведчиков метнуться к позиции пулеметчиков. И сказать, чтобы они минут через десять пустили пару очередей, но не в огонек (который они все равно не видели), а в сторону, чисто для отвлечения внимания и шумового оформления. Разведчик приполз обратно и доложил о том, что передал, мол.

– Они сказали – щас, – закончил он свой доклад.

– Ну тогда приготовились, – сказал я Номоханову, который уже начал целиться.