Друг мой, враг мой... - Эдвард Радзинский

Я еще раз сообщил Толстяку, что его просьба удовлетворена и ему дадут визу. Он поблагодарил, но предупредил, чтоб с ним не шутили. Если что-нибудь с ним случится в СССР, тотчас будут опубликованы документы о получении нами немецких денег…

Далее все было просто и скучно. Он пил чай, когда я захотел ознакомиться с документами. Он встал и отправился за бумагами.

И получил мою добавку к чаю. (В нашей лаборатории ядов создали первый бесследный яд, о котором расскажу в дальнейшем. Этот неопределимый в организме яд провоцировал «событие» уже через час.)

Он допивал чай, пока я читал его опасные документы – просьбы Парвуса о выделении денег Ленину и нашей партии, сообщение немецкого штаба о перечислении этих денег. Прочитав, вернул бумаги, тепло простился с Парвусом.

Ночью мои люди посетили виллу и документы изъяли.

Парвус, недвижный, лежал в кресле и смотрел незрячими глазами на то, как аккуратно открывали сейф, вделанный в стену в его кабинете. (Он оказался предусмотрителен. Изъятые документы оказались копиями. К сожалению, подлинники неприятных бумаг, как я уже писал, хранились в немецких архивах и будут опубликованы после войны.)

Известие о смерти Парвуса я прочитал в газетах. Газеты сообщали, что он умер от обширного инфаркта 12 декабря 1924 года.

Газеты эти я сохранил.

Я вернулся в Москву в начале 1925 года.

Коба вызвал меня в Кремль в полночь. Теперь он окончательно переключился на работу ночью, и ночная жизнь стала для него дневной.

Я уже знал, что на первом после смерти Ленина съезде Коба единогласно был переизбран Генеральным секретарем. Мне было очень интересно услышать от него, что произошло на съезде. И я все танцевал вокруг да около… Наконец он заговорил сам.

Начал насмешливо:

– Товарищ Крупская торжественно передала съезду «Завещание Ленина», где он просил убрать товарища Сталина с поста Генерального секретаря. Мижду нами говоря, все товарищи вожди были против чтения письма Ильича съезду, – (еще бы, он их там так поносил!). Догадываешься, кто настоял? Товарищ Сталин. Когда письмо прочли, в зале было большое недоумение. Почему дорогой Ильич ругает всех вождей, никого не предлагая взамен? Почему надо гнать товарища Сталина из Генсеков, если его не в чем упрекнуть, кроме грубости? И отчего это утверждение, будто «товарищ Сталин сосредоточил власть в своих руках»? Ведь все знали, что это товарищ Ленин придумал сосредоточить власть в своих руках руками товарища Сталина. Всем было неловко. Выходило, что за политическими нападками стояла простая обида жены Ильича. – Коба прыснул в усы и продолжил: – И тогда товарищ Каменев высказал то, что думали все: «Болезненное состояние дорогого Ильича не позволило ему быть справедливым. Стоит ли разбирать предложение больного Ильича?» И кто ему тотчас возразил? Товарищ Сталин ему возразил: «Нет, – сказал товарищ Сталин, – воля Ильича для меня священна. И я прошу об отставке». После чего товарищи вожди в ужасе посмотрели друг на друга. Мижду нами говоря, товарищи вожди ненавидят друг друга. Они насмерть перепугались, что кто-то из них займет место товарища Сталина. Единодушно упросили товарища Сталина остаться. Товарищу Сталину пришлось выполнить их просьбу. – Надо было слышать, с каким печальным вздохом он произнес это «пришлось». – Что касается болезненного состояния Ильича… При вскрытии одно полушарие было здоровым и полновесным, другое так сморщилось, что стало не больше грецкого ореха…

Коба задумался, и я увидел, как он постукивает трубкой по столу. Так бывало всегда, когда некая опасная мысль овладевала им…

Он походил по кабинету и сказал:

– Сходи в Мавзолей. Товарищ Сталин дал задание ученым, просил их работать день и ночь. Ты увидишь, как они выполнили беспрецедентное бальзамирование к открытию первого партийного съезда без Ильича. Товарищ Сталин сам повел депутатов встретиться с любимым Ильичем в Мавзолее. Они пришли. И что сказал брат Ильича? «Это невероятно! Ильич живой… будто спит!» И заплакал. Вот так товарищ Сталин подарил делегатам встречу с Лениным. Вот так мы, большевики, опять победили… Керенского победили, белых генералов, голод! И теперь мы победили саму смерть! Запиши все это в своих Записках… Но еще раз предупреждаю: прекрати их писать.

– Скажи, Коба, тебе не кажется, что этот Мавзолей жалко смотрится на Красной площади рядом с великолепным православным храмом? И когда люди видят это…

– Хорошие люди видят то, что им разрешает видеть партия. С плохими разберемся. Что же касается внешнего жалкого вида… Скоро перестроим. Мавзолей будет сделан из самых драгоценных материалов. Он станет воистину великим храмом, где лежит вечно живой Ильич, – закончил Коба важно.

Утром я пошел в Мавзолей. Ильич действительно лежал совершенно живой в своем зеленом френче. Он мирно спал. Послышались осторожные шаги. Это пришла поклониться Ленину очередная делегация Коминтерна…

Делегацию вели оба ученых, создавших мумию. Один был типичный русский барин, дородный, вальяжный, этакий толстовский Стива Облонский, другой – совсем молодой и тоже типичный – еврей с гривой иссиня-черных волос.

Стараясь не дышать, делегация встала вдоль саркофага.

– Я слышал, товарищи, что многие из вас говорят, будто мы попросту сделали восковую куклу, – сказал молодой ученый и нажал какую-то кнопку.

Стеклянная крышка саркофага приподнялось. Теперь голова Ильича лежала на подушке совсем рядом со мной и делегацией.

И тогда молодой как-то по-свойски ущипнул Ильича за нос. После чего легонько повернул голову мертвеца направо и обратно. Это был не воск. Это был Ильич, воинствующий атеист, ненавидевший Бога и теперь превращенный моим другом Кобой… в святые мощи!

Все это время я жил в Берлине и Париже, участвуя в операции «Трест».

Операция шла блистательно. Как бывает с непрофессионалами, Якушев действовал безукоризненно. В существование могущественной подпольной монархической организации поверили все столпы борьбы с нами. В «Трест» верил сам глава РОВС (Русский общевоинский союз) генерал Кутепов.

Вскоре первые крупные рыбы попались. И какие!

Как я уже писал у «Треста» были две ближайшие цели: заманить двух знаменитых врагов Советской власти – английского шпиона Сиднея Рейли и легендарного Бориса Савинкова, бесстрашного эсера, убийцу великого князя Сергея Александровича. Уверен, это был приказ Кобы. Он боялся этой парочки. Боевик Коба понимал, на что способны бесстрашные и беспощадные убийцы.

Савинков клюнул на удочку довольно быстро. Он засиделся без опасностей. Для прирожденного террориста жизнь начинается у края пропасти…

Его хороший знакомый князь Х. (мой давний агент в Париже) посоветовал ему выйти на князя Д., у которого будто бы были дела с «Трестом». Так состоялась моя встреча с Савинковым в парижском кафе «Ротонда», где при царе собиралась большевистская эмиграция, а теперь, при большевиках, эсеро-белогвардейская.