Революция - Александр Михайлович Бруссуев

Нурми требовалось доставить по адресу посылку, а также требовались деньги и больше ничего, не считая, конечно, времени.

Денег требовалось несколько пачек, и это напрягло бегуна.

— Зачем так много-то? — удивился он.

Тойво объяснил, что, вообще-то, нужна полная посылка денег, но можно ограничиться только передним рядом пачек с купюрами, остальное можно забить резаной бумагой. Он все свои сбережения уже разделил на две, перетянутые какой-то бумажкой, на манер банковской, пачки. Еще нужно было две, а лучше — три. Свои марки он обработал в подобие средств нечастного порядка на почте. Там же приобрел посылочную коробку.

— Для чего все это?

— Ну, понимаешь ли, ты отнесешь посылку по адресу, а там ее сразу же проверят: что же внутри? Если это не будут деньги, то проверяющим станет очень подозрительно, они разволнуются и надают тебе по шеям в лучшем случае, — объяснил Антикайнен.

— А в худшем? — сразу же поинтересовался Пааво.

— В худшем — пристрелят, — вздохнул Тойво. — Однако, думаю, до этого не дойдет, потому что мы все сделаем правильно, и подозрений быть не должно.

— Тогда у меня предложение, — сказал Нурми, и, прислушавшись к нему, революционер из Гельсингфорса решил: алес кляйн, так круче.

Во-первых, деньги, какие бы ни были, он вкладывать отказался. Даже во имя революции и равенства с братством. Вместо этого предложил сделать фокус-покус.

Пааво увлекался талантом фокусника Гарри Гудини, поэтому на досуге позволял себе побаловаться раскрытыми для публики трюками знаменитого иллюзиониста. Для этой цели он даже приобрел такой хитрый ящичек, типа маленького продолговатого сейфа. Он был как бы пустым, но по желанию фокусника делался как бы полным. Цветами, например, либо кроликом.

Весь трюк упирался в одну из стенок сейфа, сделанную из зеркала. Установленная при желании под углом в 45 градусов она отражала соседнюю с ней, так что за зеркало можно было поместить все, что угодно: что могло, естественно, сыграть в ящик — впечатление, что сейф пуст, было полным. Таким образом, пачек денег внутрь можно было положить в два раза меньше — отражение их все равно в те же самые два раза преувеличивало.

Тойво все-таки пришлось появиться в штаб-квартире рабочей партии Турку. В этих полупустых комнатах ему нужен был всего лишь ключ, и совсем не нужно было никакое внимание. Имидж пустоты в них поддерживала тишина: никто не переговаривался с революционным пылом, не шелестели бумажки резолюций, не скрипели перья о плакаты «Болтун — орудие шпиена». Эта пустота была неполной, потому что в самых неожиданных местах попадались людские тела, сраженные самой усталой усталостью в мире — алкогольной. Они молчали, то есть по определению орудием быть не могли. Или это почивали сами «шпиены».

В подвальном помещении, тускло освещенном керосиновой лампой, в укромном месте под замком лежали две адские машинки. Их в свое время для революционных целей доставил один из последователей идей анархии под управлением самого Кропоткина, но применение им не нашли. Вероятно, и не искали вовсе.

Если верить тому загадочному химику-бомбисту, то, дернув за веревочку, дверь, конечно, не откроется, зато вскроется ампула с кислотой, которая начнет разъедать замедлитель. Через пять минут, а может быть, и через десять, она его окончательно разъест и детонатор активируется. Бум — и шутка удалась, жертвы и разрушения средней тяжести.

Посвящать Нурми в свой план Тойво не собирался, по крайней мере — во все детали своего плана. Да спортсмену этого и самому было не надо. Он создавал антураж для своего магического сейфа, будто бы ящик банковский, раз в нем — деньги.

— Предлагаю название банка: «Боруссия», — сказал он, помешивая на плите банку с плавившимся сургучом. — Напишу название синими чернилами на вареном яйце, тисну им на крышку — получится печать. Ну, а на сургуч какую-нибудь спортивную медальку запрессую — все равно никто не читает. Будет все официально и правдоподобно.

— Не, «Боруссия» — слишком по-немецки, — заметил Тойво. — Надо какой-нибудь местный колорит добавить: например, «Боруссун» — и по-иностранному, и по-нашему (буквы «Б» в исконно финских словах нету).

— Ну, тогда просто: «Бруссун» (привет всем от автора).

На том и сошлись.

Нурми преобразил свой магический сейф так, словно он, действительно, был какой-то банковской ячейкой. Они выложили в нем все наличные деньги Тойво, добавили несколько пачек резаной бумаги, разнообразили какими-то стеклянными бусами, найденными на полке, положили обломок зубила, специально выкрашенный по такому случаю в золотистый цвет — при помощи отражения всего получилось по паре. Но выглядело, если не лезть жадной лапой внутрь, довольно убедительно. Сургуч с круглым оттиском и чернильный штамп «Банк Бруссун» только добавляло достоверности.

Короткий зимний день подходил к концу, где-то набирала обороты полупролетарская революция по-фински, а два товарища, вернее — подельника, отправились в путь к дому, который построил Джек, то есть, Вейно Таннер, конечно.

Нурми раздобыл высокие сани, в которых возили дрова, уложил в них всякие коробки, которые только сумел разыскать, бережно поместил среди них свою «банковскую» посылку, и они тронулись в путь.

Не приближаясь в зону обзора, парни ненадолго остановились, а дальше тянул за собой громоздкие сани только Пааво. Спортсмену не привыкать работать за двоих. Он дошел по расчищенной и утрамбованной дороге до ворот в заборе и принялся их ожесточенно лягать.

Собаки в ответ не залаяли — это было замечательно, значит, не озаботились обзавестись четвероногими сторожами. Чей-то настороженный голос произнес:

— Кто там?

— Это ты — там, а я — тут, — хамовато ответил Нурми. — Вам посылки, примите и распишитесь.

Дверца открылась, и мужчина, средних лет, женат, трое детей, уроженец города Васа, революционер с 1907 года, огляделся по сторонам, и только потом — на Пааво.

— Что за посылки? — спросил он, придерживая себя внутренний карман пиджака под полушубком.

— Курьерская доставка, особый груз, безотлагательное реагирование, — ухмылялся Нурми. — Куда выгрузить?

— Хм, — мужчина снова посмотрел по сторонам. — Давай внутрь, сейчас я ворота открою. А там и поглядим, что это за срочное реагирование такое.

Едва ворота приоткрылись, как Пааво вкатил свои сани во двор и упер их в сугроб. Подошли еще люди, молча щуря глаза в быстро сгущающихся сумерках.

— Минутку, сейчас я бумаги достану и химический карандаш, чтобы все было правильно, — он неспешно полез за пазуху, вытащил какие-то тетрадки и новенький, даже незаточенный карандаш. — Можете мне его заточить, а я найду нужную графу в своем кондуите?

Пока один из людей очинял ножом грифель, Нурми оглядывался по сторонам, что вызывало недовольство у всех собравшихся здесь людей.

— Ты чего куда не надо зыркаешь? — наконец, спросил один из них. — Словно вор какой-то.