Морской круиз - Елена Помазуева

   — Иду, — со вздохом ответила Жилю.

   Так интересно было вновь поговорить с мэтром Одилоном, но судя по всему, разговор откладывается. Развернулась и направилась в противоположном направлении. Услужливый стюард пропустил меня вперед и шествовал следом.

   В какой-то момент меня дернули в сторону, а лицо накрыла ткань. От испуга вскрикнула и вдохнула сладковатый запах дурмана. О, богиня! А потом сознание отключилось.

   Я не могла открыть глаза. Туман в голове не позволял полностью очнуться, а голос, раздававшийся казалось со всех сторон, был набатом по вискам. Все плыло, руки не слушались, а ноги будто налились свинцом и пытались утянуть вниз.

   Ничего не понимаю! Что со мной?

   Всплывали разрозненные картинки. Ворожейный шар, потом мэтр Броссар, обнимающий метрессу Кавье, помогает ей подняться. Кидаюсь к нему, хочу оттолкнуть его руки от мерзавки и встречаюсь лицом к лицу с Этьеном. Его внимательный взгляд проникает прямо в мозг, он видит мои чувства к наставнику и жестко поджимает губы. Мэтр Филипп смеется, сидя на диване, словно забавляется происходящим. Эдит лежит в своей постели бледная и мертвая.

   Где правда, а где вымысел? Что в этих видениях реальность? Было это или только должно произойти?

   — Пей! — громкий голос, от которого вздрагиваю, раздается рядом со мной.

   К губам приставляют чашку с жидкостью. Зубы стиснуты, а горло саднит. Я не хочу ничего пить!

   — Пей, сказал! — жесткий голос нависает, подавляет и пугает одновременно.

   Невероятным усилием открываю глаза. Сквозь прикрытые ресницы различаю мужское лицо. Этьен? Неужели он меня нашел и пытается спасти? Стараюсь приоткрыть рот, чтобы сделать глоток спасительного средства. Я хочу выбраться из дурманящего забытья.

   Черты лица искажаются, зрение играет со мной злую шутку. Теперь лицо мужа потемнело, стало почти черным.

   — Пей!

   Голос стал другим. Глухие звуки доносятся как сквозь пелену. Черное лицо становится узнаваемым. Мэтр Бланкар. Он целитель, он должен помочь. Только что-то внутри меня сопротивляется. Я ему не верю! Инстинкты кричат об опасности.

   — Паралич, — говорит он.

   Полные губы шевелятся, но я не слышу ни звука. Каким-то образом я начинаю понимать, о чем он говорит.

   — Она больше не встанет? — новое лицо нависает надо мной.

   Жиль. Наш верный и услужливый стюард. Он вместе с темнокожим Бланкаром?

   — И не должна. Тебе ее жаль? — насмешливо изгибаются полные губы целителя.

   — Она была добра ко мне, — доносится равнодушное.

   — Тогда добей, чтобы не мучилась. Сможешь?

   Над лицом передают чашку.

   — Мгновенный яд лучше, чем паралич.

   — Его не должно было быть, — в голосе Жиля чувствуется паника.

   — Индивидуальная реакция на дурманящий дым, — холодный ответ.

   Темное лицо отстраняется и мне становится легче дышать. На какое-то время у меня есть отсрочка. Только Жиль смотрит внимательно на мои губы.

   — Как же тебя заставить это выпить? — задумчиво говорит он, и я чувствую как внутри все сжимается от неизбежности.

   Это не сон. Он, в самом деле, хочет влить в меня яд.

   А потом опять провал. Я даже рада на какое-то время потеряться из реальности. А может быть, Жиль каким-то образом смог напоить отравой, и я просто умерла?

   Судорога пробежалась по телу, потом еще одна и еще. Мышцы напряжены до предела, хочется кричать. Все тело ломает. «Я жива» — первая мысль. Почему-то шутки по поводу смерти сейчас кажутся глупыми, бездушными, жестокими. Я не хочу умирать, хотя боль скручивает тело в узел. Каждую кость пронизывают неисчислимое количество иголочек. Они рвутся наружу, раздирая плоть. Умирать не просто. Совсем! Страшно. Жутко и больно.

   Провал в темноту. Я падаю и забываю дышать.

   Свет бьет в глаза. Кто-то накрывает ладонью веки, даря покой.

   — Тише, бедовая девчонка, тише, — кто-то шепчет рядом. — Не надо кричать. Это не поможет.

   А что поможет? Хочу спросить, но нет у меня голоса.

   — Когда узнаю, кто это с тобой сделал, убью.

   Я знаю этот голос. Однажды он уже ругал меня во время болезни, а потом меня вылечили. Теперь точно знаю, он меня снова спасет! Надежда появилась и пропала.

   — Выпей, — просил он.

   Не хочу.

   — Надо, Клер. Это обезболивающее, — уговаривает он. — Знаю, у тебя все болит. От этого станет легче. На время.

   Последние слова он договаривает еле слышно.

   Делаю над собой усилие и разжимаю губы. Прохладный металл касается губ. Несколько капель обжигают язык, горло.

   — Умница. Хорошо.

   От похвалы становится легче, но только на время. Новая судорога скручивает тело, и сознание снова проваливается в черноту.

   Я не знаю, где я и кто я? И не хочу об этом знать. Где-то там далеко я жива, но не могу двигаться, я кричу, но не произношу ни звука.

   — Убью. Разрежу на куски. Убью. Отравлю. Сожгу на медленном огне.

   Он повторяет угрозы через промежутки времени, словно переводя дыхание и набираясь сил для выплеска злости.

   — А Тристан мне поможет.

   Пошевелила пальцами и нащупала его руку. Я хочу его успокоить, приободрить. Его ладонь торопливо накрывает мою, потом он дотрагивается до лба.

   — Очень хорошо, — бормочет он, — просто замечательно. Яд подействовал как надо.

   Яд? Меня все-таки отравили? ОН?

   — Теперь я знаю, как действовать, — уверенность в голосе ужасает.

   Он решил меня отравить! Сжала кулаки. Это у меня получилось. Еще бы подняться на ноги и уйти отсюда, от него, от отравителя навсегда!

   — Три капли дали хороший эффект, — бормочет голос вдалеке. — Теперь осталось продолжить, и мышцы начнут слушаться.

   — Ненавижу, — выдыхаю сквозь стиснутые зубы.

   — Это взаимно, — не остается в долгу знакомый голос.

   И снова чернота перед глазами. Я рухнула в пропасть с мыслью вернуться и отомстить. Не знаю как у меня получиться это осуществить, но я решила цепляться за жизнь изо всех сил.

   — Пить, — пошевелила губами.

   — Сейчас, — раздался сонный голос.

   Где-то послышался звук посуды, а потом к губам прижали ложку. Глотнула, потом еще. Я пила медленно и с удовольствием.

   — Клер, ты можешь сказать, кто это сделал? — тихо спросил мэтр Броссар, убирая посуду.

   Шевелю губами, но не могу произнести ни звука. Мужчина рядом вздохнул.