Украденная дочь - Клара Санчес

Мы шли рядом, и я сказала, что буду ждать ее после окончания занятий не на улице, а в баре, находящемся на углу улицы в сотне метров от хореографического училища. Я сказала, что мне хочется сделать ей сюрприз и что это не займет много времени. Лаура погладила Дона и зашла в училище. Ее волосы, собранные сзади в хвост, подрагивали на спине — идеально прямой спине балерины.

Дон был привязан к дереву у входа в бар и сидел на задних лапах. Я заметила, что, когда я проходила мимо него, он проводил меня взглядом, почти не поворачивая при этом головы. Он не принадлежал к числу обычных собак, которых все хотят погладить. Прямоугольное туловище, длинные лапы, длинная косматая шерсть, из-за которой почти не было видно глаз. Он был из числа тех существ, к которым нужно как следует привыкнуть, чтобы они тебе понравились и полюбились. У одного из наших соседей по тому дому, в котором мы жили в Эль-Оливаре, была беленькая собачонка с очень короткой шерсткой, розовой мордочкой и короткими лапками. Она чем-то напоминала поросенка. Все, кто проходил мимо нее, наклонялись и гладили ее по спинке, а она останавливалась, чтобы позволить приласкать себя. Дон ничего ни от кого не ждал. Он просто выполнял свой долг: сидел привязанным к дереву, раз уж хозяйка соизволила его к нему привязать.

Едва войдя в бар, я невольно попятилась. Рядом с Вероникой сидел юнец лет пятнадцати. Этот шаг назад я сделала машинально: я знала, что не смогу удрать, потому что мне не позволила бы этого сделать Вероника. Кроме того, сделать это не позволила бы себе и я сама.

Вероника поднялась со стула и пошла мне навстречу. Она жестом указала на массивный деревянный стол с такими же массивными деревянными стульями, за которым сидела с этим юнцом. Когда она отодвинула один из них, предлагая сесть, мне показалось, что все вокруг меня поплыло.

— Я обещала, что сделаю тебе сюрприз, — сказала Вероника. — Вот это и есть мой сюрприз, — добавила она, беря юнца за руку и заставляя его привстать.

Ему же, похоже, не хотелось на меня смотреть и не хотелось со мной здороваться. Ему не хотелось здесь находиться. Вероника манипулировала им, как тряпичной куклой. Его куртка с капюшоном висела на спинке стула. Он был одет в джинсы и черно-белый полосатый свитер. У него были изящные ушки и красивые наивные глаза — как будто он из возраста трех лет сразу перескочил в пятнадцать. Для Вероники же он остался трехлетним ребенком. Он попытался взять куртку и уйти, но Вероника вырвала куртку у него из рук.

— Куда это ты собрался? Сядь. Это Лаура, а это Анхель, — сказала Вероника. — Ангелочек,[3]— добавила она, ласково потрепав юнца по щеке.

Анхель по-прежнему старался на меня не смотреть. Вероника же, наоборот, пристально посмотрела мне прямо в глаза.

— Анхель — твой брат. Настал момент истины.

Мне очень хотелось получить какие-нибудь доказательства, с помощью которых я могла бы раз и навсегда установить, кто я такая. Меня терзало любопытство. Если бы Вероника и в самом деле была моей сестрой, а этот худосочный юнец — моим братом, моя жизнь была бы совсем другой. У меня был бы отец — персонаж, которого я иногда видела дома у своих подруг. Я даже не представляла себе, как вообще живется в доме, в котором есть мужчина. Лили запрещала маме приводить к нам домой своих любовников, поэтому мама периодически жила некоторое время отдельно. Иногда она уезжала вместе со своей подругой в Таиланд. Лили говорила, что у моей мамы в руке дырка, через которую утекают деньги, и что она транжирит то, что мы зарабатываем благодаря магазину. «Хорошо, что у меня есть ты», — говорила мне Лили. Она не осознавала, что мама для меня всегда на первом месте и, как бы она ни поступала, я всегда буду на ее стороне.

Как бы там ни было, теперь я смотрела на нашу семью уже другими глазами. Я не видела в ней того, что называют «семейным сходством». У нас считалось, что я похожа на своего отца, у которого были голубые глаза и скорее светлые, чем темные, волосы. Однако до того момента, когда я увидела отца Вероники возле такси, на котором он подвез ее к хореографическому училищу, я воспринимала своего отца как призрак, который оплодотворил мою мать, как нечто мимолетное, как метеор, который породил новую жизнь в этом доме и полетел себе дальше. Я никогда о нем никого не расспрашивала, я спокойно воспринимала ситуацию в нашей семье такой, какая она есть. Теперь же мне было уже мало того, что я знала, меня раздирало любопытство, и я решила попытаться навести справки о своем отце. У Кэрол были отец и мать, у Альберто II — Альберто I (я когда-то была знакома и с его матерью). Я никогда не чувствовала себя таким чужаком в кругу ближайших родственников, как на свадьбе Альберто II.

Эта свадьба была полной неожиданностью, и мы с Лили воспользовались ею как поводом для того, чтобы купить себе супермодные платья. Мама надела невероятно красивую манильскую шаль. Альберто II был очень молчаливым. Говорил он мало, а думал много. Заставить его совершить какую-либо оплошность было практически невозможно. Он всегда внушал мне уважение. Он писал диссертацию по математике уже лет десять. Волосы у него были кудрявыми и растрепанными, как у его отца, нос — тонким и прямым, как у его отца, глаза — круглыми, как у его отца, ноги — длинными и худыми, как у его отца… Со стороны казалось, что он клон своего отца и что матери у него никогда и не было. А еще казалось настоящей тайной то, как столь молчаливому человеку удалось завоевать сердце такой развязной девушки, какой была его невеста: она, например, выхватила микрофон у солиста нанятого на свадьбу ансамбля и принялась петь сама. Поначалу ей много аплодировали, поскольку пела она, в общем-то, неплохо, однако мы все-таки предпочли бы послушать профессионального певца, после каждой песни которого — и это самое главное — не было необходимости хлопать с таким показным энтузиазмом, а потому мы могли бы немного расслабиться. Кто-то даже сказал, что она решила выйти замуж только ради того, чтобы попеть на своей свадьбе. Пока невеста пела, мы — все остальные девушки и женщины — танцевали по очереди с Альберто II, чтобы чем-то его занять, а когда он не танцевал, то пил и зачарованно смотрел на свою супругу, которая все больше воодушевлялась и завладевала всеобщим вниманием.

— Она красивая, — сказала я, садясь рядом с ним и тоже начиная глазеть на невесту.

У Альберто II было больше морщин, чем я когда-либо у него видела, а глаза чрезвычайно сильно блестели. Вид у него был такой, как будто он услышал от своей невесты «да» совсем недавно.

— Не думаю, что смогу сделать ее счастливой. Посмотри на нее повнимательнее.

Я посмотрела на нее с максимальной внимательностью. Она пела какую-то песню в стиле «ранчера», а солист нанятого на свадьбу ансамбля танцевал с ее подругами.

— Она уже сейчас чувствует себя счастливой, разве ты не видишь? Да и ты тоже. Вы сделали очень важный шаг, вы поженились. Когда люди женятся, у них для этого имеется какая-то причина. Возьмем, к примеру, моих родителей. Они ведь не поженились.