Круг замкнулся - Джонатан Коу

— А как насчет Сисили? С ней ты покончил? Бенжамен глубоко и надолго задумался.

— Скажем так, — ответил он наконец. — Я больше о ней не вспоминаю.

— Это не одно и то же.

Но Бенжамен не захотел развивать эту тему. Он принялся расспрашивать Стива о его переезде в Бирмингем: как его домашние устроились на новом месте, насколько уютно чувствует себя Кейт в незнакомом городе, нравится ли дочкам новая школа. И спросил заодно, каково это, вернуться в родной город.

— Знаешь, Бен, — сказал Стив, — я доволен, что снова живу в Бирмингеме. И не спрашивай почему. Просто здесь мне… чертовски… хорошо.

Они опять чокнулись, и Стив рассказал приятелю, как грустно было покидать маленькую лабораторию в Телфдорде, где начальство благоволило к нему и не жалело времени и средств на исследования. Но он не раскаивается в своем решении. Надо двигаться вперед и вверх. В фирме, на которую он сейчас работает, замечательный отдел исследований с первоклассным оборудованием, и находится эта фирма совсем рядом с Солихаллом. В прошлом году там появился новый энергичный директор, который обещает большие перемены к лучшему. Словом, будущее никогда еще не выглядело светлее.

* * *

Филип приехал около половины десятого, прямиком с лондонского поезда, возбужденный и раскрасневшийся. При себе у него был кейс, и Филип не спускал его с колен, словно опасался, как бы кейс не украли, если он поставит его на пол, — столь ценным, видимо, было его содержимое.

— Стив, я хотел спросить кое о чем, — начал Филип после того, как залпом осушил первую пинту светлого, утоляя жажду. — У тебя сохранилась медаль Св. Кристофера? Та, что Валери тебе дала?

Бенжамен и Стив обменялись заговорщицким взглядом.

— Мы говорили о ней, пока тебя не было, — пояснил Бенжамен. — Вспоминали былые деньки.

— Конечно, сохранилась, — ответил Стив. — Лежит где-то, запрятанная подальше в стол. Не красоваться же в ней перед женой и детьми. А в чем дело?

— Я тут вспоминал о том, что случилось тогда в школе. Мы все решили, что Калпеппер спер медаль, надеясь, что ты расстроишься и проиграешь соревнования.

— Ну, с него станется. Он был еще тем гадом, разве нет?

В наступившей паузе троица молча пила пиво. Стив с Бенжаменом ждали продолжения, не совсем понимая, куда Филип клонит. И он продолжил:

— Помнишь, что произошло через год?

— Да мало ли что могло произойти.

— Когда мы сдавали экзамены.

— Конечно, помню. Этот урод опоил меня какой-то дрянью перед экзаменом по физике.

— Да-да. Мы все были заперты в классе. Я, ты… Дуг… А кто еще с нами был?

Стив покачал головой.

— Сколько лет прошло. Я теперь даже не вспомню имена половины одноклассников. — Он потянулся к бокалу, но лишь едва пригубил. — Ах да… Шон. Вот сейчас вспомнил, Шон Гардинг.

— Точно. — Филип потер ладони. — А теперь давай разберемся. Калпеппер нашел твою медаль в коробке с потерянными вещами, и мы все столпились, чтобы поглядеть на нее. Мы всегда считали, что он сделал это нарочно, чтобы отвлечь нас и под шумок накапать той гадости в твою кружку. Так? Но что случилось потом?

Стив развел руками:

— Забыл. Напрочь.

— Шон опять решил нас разыграть. Припоминаешь? Он подговорил какого-то младшеклассника бросить скомканный листок бумаги в окно. Вы с Калпеппером вообразили, что это ответы на экзаменационные вопросы, и сцепились. Упали на пол и неслабо так мутузили друг друга. Но разумеется, никаких ответов на том листке не было. А Шон глядел на вас и широко ухмылялся. А еще он постукивал по своей чайной кружке…

— Перстнем! Перстнем с печаткой. Да, так и было. — Воспоминание улыбки у Стива не вызвало. Выходки Гардинга разонравились ему намного раньше, чем остальным ученикам школы «Кинг-Уильямс». Он так и не простил ему, что тот вызвался сыграть роль представителя «Национального фронта», пусть и смеха ради. — Ну и что?

— А то, — сказал Филип, — может, это и был тот самый отвлекающий маневр? Может, Калпеппер тут ни при чем.

— То есть… Шон опоил меня? Но зачем ему это понадобилось?

— Ладно. — Филип щелкнул замком кейса, вынул конверт из оберточной бумаги и положил на стол. — Я вам сейчас кое-что покажу. Это связано с диском, который ты мне дал.

Он извлек из конверта две черно-белые фотографии, одну из них придвинул к Стиву, а вторую придержал, положив изображением вниз.

— Некий лондонский журнал собирает документы о деятельности крайне правых. Когда я задумал написать книгу, они мне очень помогли. Предложили сделать копии всех снимков. Я не воспользовался их предложением, но затем Бенжамен обнаружил в Дорсете ту запись… он тебе рассказывал? (Стив отрицательно мотнул головой.) Значит, еще расскажет… И тогда я призадумался. И решил опять к ним съездить. Я только что оттуда. Ну как тебе снимок?

На фотографии четыре скинхеда стояли вокруг письменного стола в каком-то обшарпанном офисе: они смотрели прямо в объектив напряженно, неподвижно, словно вызывали его на бой. За столом сидел грузный мужчина в футболке и черной косухе; растянув рот до ушей, он сжимал в пальцах ручку, будто готовясь что-то подписать.

— Кто эти парни? — спросил Стив.

— Та самая четверка прытких музыкантов. «Непреклонные» — первоначальный состав, увы, распавшийся. А это Энди Уотсон, бывший владелец чудесной независимой фирмы звукозаписи «Возродим Альбион», а ныне кандидат от БНП на выборах в районный совет где-то в Ист-Энде. Вопрос в другом: как зовут шестого человека?

Стив вгляделся в снимок:

— Здесь больше никого нет.

— Посмотри еще раз.

Стив поднес фотографию чуть ли не вплотную к глазам:

— Вроде чья-то рука торчит.

— Отлично. — Филип взял у него фотографию и показал Бенжамену: — Видишь? Вот тут. Кто-то стоит у самого края снимка. К столу прислонился.

Бенжамен и Стив зачарованно переводили взгляд с фотографии на Филипа, а тот держал театральную паузу.

— Так кто же это? — не вытерпел Стив.

— Утверждать не берусь, — сказал Филип, — но я увеличил снимок, насколько смог. И надеюсь, это поможет нам разгадать загадку.

Он перевернул вторую фотографию изображением вверх. На ней была лишь одна деталь с первого снимка — человеческая рука, увеличенная раз в десять. Стив с Бенжаменом склонились над этим изображением. Рука в слегка потертом черном рукаве, предположительно, от поношенного костюма; бледное запястье, тонкие длинные пальцы, а на среднем перстень. Перстень, который они сразу узнали. Точно такой купил себе Гардинг на антикварном рынке в Бирмингеме много-много лет тому назад, — перстень с печаткой, которой он помечал свои потешные статьи и заметки для «Доски», выдавая ее за древнюю печать благородного семейства Пуси-Гамильтонов.