Страх - Франк Тилье
Шрифт:
Интервал:
– Прости, но мне ужасно этого захотелось. Если ты считаешь, что я слишком тороплюсь…
Вместо ответа Камиль наклонилась к нему, и они еще раз поцеловались.
– Так и надо. Мне нужно, чтобы все происходило быстро, – призналась она. – Да к тому же ты здесь, в двух тысячах километров от своего дома… ведь не только же ради эскалопа из меч-рыбы… – Она положила руку на свое сердце. – Если ты не против любви втроем.
Когда они пришли в номер, Камиль прижала его к стене и покрыла поцелуями. Она была удивлена собственными поступками и порывами, но решила ни о чем не думать, всего лишь увлечься своими чувствами и не строить планов на будущее. Она расстегнула ему рубашку, он хотел снять с нее тунику, но она остановила его руку:
– Нет.
Камиль толкнула его на постель, и он не сопротивлялся, когда она резким жестом сорвала с него брюки. Она прижалась к нему, стала тереться о него. Николя тяжело задышал, хотел раздеть ее, но она всякий раз сопротивлялась. Она встала, задернула плотные шторы и погасила свет.
Потом на ощупь вернулась к краю постели, оставляя за собой на полу свою одежду.
Она оседлала его, повернувшись к нему спиной. Николя закрыл глаза, позволил увлечь себя ритмичному движению взад-вперед. Толчки вырывали его из постели, вели к границам наслаждения, словно яростные волны. Наконец он приподнялся, прижался взмокшей от пота щекой к спине своей возлюбленной и, воспользовавшись тем, что оргазм ослабил ее оборону, скользнул руками к остроконечным грудям. И немедленно почувствовал давление на каждом из своих запястий.
– Нет!
Он сопротивлялся, она опрокинула его на постель и повернулась к нему лицом. Удерживала его руки за головой, подавляя его всем своим весом. Это стало схваткой, битвой за наслаждение. Их груди вздымались одновременно, дыхание перемешивалось. Прильнув к ней, Николя ощутил неровности ее шрамов. Что-то шероховатое, бугорчатое и вместе с тем приятное, странное и таинственное. Содрогнувшись, Камиль откинула голову назад и множество образов пронеслись чередой в ее голове, словно это был сон наяву. Хороводы детей, танец по кругу, песок, вздуваемый ветром. Кричавшие девушки с обритыми головами.
Сердце колотилось о ребра, оглушительно грохотало, барахталось, боролось изо всех сил, словно дьявол, сидящий в ней. Она плакала и смеялась одновременно, была счастлива и несчастна, а в это время Николя, тоже достигнув наслаждения, вонзал ногти ей в спину. Совершенно выдохшись, Камиль рухнула рядом с ним на живот.
Николя повернулся к ней и нежно погладил ее затылок:
– Я бы хотел тебя видеть.
– Невозможно.
– Невозможно? Почему? Ты имеешь в виду шрамы после твоей операции? Это же ерунда. Они часть тебя, и ты не должна их стыдиться.
Он говорил успокаивающим, ласковым голосом. Камиль хотелось прижаться к нему, но она сдержалась. Она слишком боялась влюбиться. Она и без того уже так боялась умереть.
Встав, она нагнулась, протянула наудачу руку к вороху одежды, выудила оттуда майку, надела. Потом зажгла свет и села на край постели. Запустила маятник метронома, который стал раскачиваться, издавая равномерное тиканье.
– Тебе лучше уйти в свой номер…
– Почему?
– Так будет лучше.
– Ты уверена?
– Мне жаль, Николя, но я бы хотела остаться одна. Увидимся завтра.
Николя заметил тушь, которая растеклась под ее глазами и по щекам. Хотел было подойти к ней, но решил, что лучше оставить ее в покое.
– Как хочешь. Во всяком случае, надеюсь, что не сделал ничего плохого.
– Нет, Николя. Ни в коем случае не думай так. Это для меня был… чудесный момент. И это гениально, что ты приехал сюда ко мне. В самом деле гениально.
Камиль захотелось все ему рассказать. Признаться, что она умирает и что почти не осталось надежды. Что однажды она упадет и уже больше никогда не встанет. Но ей не хватило ни смелости, ни силы.
Николя оделся, глядя на метроном, поцеловал Камиль в последний раз и, перед тем как выйти, добавил:
– Я никогда не смогу узнать, что творится в твоем сердце, что ты чувствуешь. Потому что нельзя читать в чужих сердцах. Однако я могу сказать, что творится в моем.
Он опустил глаза, снова поднял их на нее.
– Я никогда не влюблялся. Но если это должно со мной случиться, то здесь и сейчас, и я бы хотел, чтобы это был кто-то, похожий на тебя.
И, не дожидаясь ответа, вышел и закрыл за собой дверь.
Камиль прижала роман Мориса Леблана к своей груди, и у нее возникло впечатление, что Полая игла пронзила ей сердце.
Она разрыдалась.
Воскресенье, 19 августа 2012 года
Когда аэробус A330 приземлился в аэропорту Эсейса в Буэнос-Айресе, температура за бортом была плюс девять градусов по Цельсию с южным ветром, дувшим со скоростью шестьдесят километров в час под безоблачным небом.
По местному времени была полночь и вдобавок зима. Однако, судя по одежде, которую он взял с собой: легкие брюки, рубашки с короткими рукавами, Франк Шарко, похоже, готовился к более благоприятной температуре.
К счастью, он все-таки догадался упаковать тончайшую шотландскую куртку, в которую и влез сразу же, как только забрал чемодан с движущейся ленты транспортера.
Очередь для иммигрантов, требование указать свой адрес или гостиницу, таможня, получение песо в первом же попавшемся банкомате. Шарко мгновенно понял, что он в Латинской Америке: в аэровокзале пахло специями, таксисты буквально набрасывались на потенциальных клиентов, в голосах слышалась испанская звучность. А главное, вода в туалете закручивалась в противоположную сторону.
Прежде чем сесть в такси, он прочитал полученные эсэмэски. Пришло подтверждение брони из отеля, а заодно сообщение от Люси:
Молодец, забыл удостоверение в пиджаке.
Шарко побледнел и машинально пошарил по карманам. Она была права. Вот что значит уезжать в спешке, да еще и собираться под присмотром тещи.
Он посмотрел на часы и быстро подсчитал. Учитывая разницу во времени, во Франции сейчас пять часов утра. Он отправил эсэмэску о том, что полет в целом прошел нормально, несмотря на ледяной воздух в салоне и слишком малое расстояние между креслами, уродующее ноги. И что ему вполне удастся тут выжить без полицейского удостоверения.
Усевшись в такси, он сообщил водителю адрес: отель «Менесунда» в районе Боэдо.
Минут через двадцать на горизонте в ореоле оранжевого света появился Буэнос-Айрес. Шарко сперва увидел силуэты небоскребов, потом огромные прямые дороги, одни из самых длинных и широких в мире. Несмотря на поздний час, автобусы с утомленным урчанием все еще бороздили улицы – пересекающиеся под прямым углом, упорядоченные, как ряды и колонны на шахматной доске. Франк припомнил свою давнюю поездку в Каир и пришел к выводу, что этот плоский, как галета, город представляет собой мешанину из разных влияний, жанров, эпох и что одна часть его словно застыла в прошлом, а другая гораздо более современна.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!