Царица без трона - Елена Арсеньева

И замерла. Там было невыносимо, ослепительнотемно! Когда они бегали тут с Димитрием, у каждого был в руке факел. А теперь…

Почему кажется, что в этой темноте кто-тозатаился? Зачем она пришла сюда? Кто стережет ее здесь?!

– Кто тут? – прошептала Марина, холодеяот звука собственного голоса, который с глухим шелестом отражался отстен. – Кто?..

И умолкла – такой судорогой стиснуло горло.Больше она не произнесет ни слова, потому что это слишком страшно.

Марина молчала, но страх не уходил. В щельмежду неплотно прикрытой дверью и стеной врывались звуки разгоравшегося мятежа.Эхо подхватывало их, начинало гонять по подвальным закоулкам, шелестело ими,словно охапкой сухих листьев. Вскоре Марине почудилось, что со всех сторон нанее надвигаются люди и они что-то шепчут, шепчут…

Нет, здесь оставаться нельзя. Прежде чемДимитрий ее отыщет, она не один раз сойдет с ума от темноты, страха,неизвестности!

А там, наверху, ее не тронут. Кто посмеетподнять руку на царицу? Это она только в первую минуту растерялась от испуга,от криков, от исчезновения Димитрия. Надо вернуться, одеться и сказать этимбезумным москалям…

Какое счастье, что дверь осталась открытой и внее пробивалась тоненькая полоска света, иначе Марине нипочем бы не найтивыхода из подземелья!

Опять сражение с дверью, опять вопли вкоридоре… Но теперь она увидела тех, кто кричит!

Мужики, московиты. Одетые в простую одежду илюди более богатые – наверное, дьяки. Все куда-то валом валят, у всех безумныелица. Марина вжалась в стену. На нее никто не обращал внимания, она тихонько,бочком-бочком продвигалась к лестнице. По ступенькам вверх-вниз сновали люди.Закрывая голову руками, бежал какой-то обезоруженный алебардщик, за ним гналисьмосковиты, свистя и улюлюкая, как на псовой охоте. Мужики вошли в такой раж,что сшибли Марину со ступенек. Она упала, тотчас вскочила, чтобы не бытьраздавленной их здоровенными ножищами.

– Где их поганая царица? – вдругзавопили за поворотом. – Подать сюда проклятую еретичку!

Марину точно ожгло кнутом.

Ее ищут! Ее сейчас найдут, схватят, она почтираздета, ее распнут прямо здесь, на ступеньках, и будут называть курвой [67] зато, что бегает по дворцу полунагая, словно последняя тварь, которая отдается заденьги!

Чувство собственного достоинства, преждеподавленное животным страхом, ожило в ней с такой внезапностью, что у Маринысловно крылья выросли. Она побежала по лестнице, не обращая внимания на снующихтуда-сюда людей, на кровь, обагрившую стены и ступени.

– Где царица? Подать сюда царицу! –неслось со всех сторон, но Марину словно накрыла шапка-невидимка. Никем незамеченная, никем не остановленная, она воротилась в свои покои – и лицом клицу столкнулась с Барбарой, которая тут же схватилась за свою госпожу обеимируками и замерла, не в силах совладать с переполнявшими ее чувствами. Слезы таки хлынули из ее глаз, но стоило Марине приказать с привычной холодностью инепререкаемостью:

– Одеваться! – как Барбара мгновенноочнулась.

– Стефка! Платье государыни! –рявкнула она.

Вокруг метались фрейлины, совершеннообезумевшие от царившего вокруг ужаса и исчезновения государыни. Казалось, дажеее возвращение не способно привести их в чувство.

Откуда ни возьмись выскочила зареваннаяСтефка, умудрившаяся остаться хорошенькой, невзирая на красный нос, мокрыеглаза и распухшие губы. На ней, как и на прочих бестолково метавшихсяфрейлинах, была только рубашка да нижняя юбка, и Марина почувствовала, как еепереполняет бешенство при виде этих обезумевших телок. О том, что она саматолько что надолго потеряла голову от страха, было благополучно забыто.

– Всем одеться, глупые куры! –закричала она во весь свой небольшой голосок, который иногда мог бытьпронзительным, будто шутовская дудка, и оглушительным, словно трубыиерихонские. – Пся крев! Вы что, хотите, чтобы москали прельстились вашиминагими телами и изнасиловали вас?!

Барбара Казановская и пани Хмелевская, которыеединственные из всех потрудились одеться, спрятали улыбки, несмотря на весьужас, царивший вокруг, и переглянулись с гордостью за свою нежную и властнуюгоспожу. Да, она истинная царица! Кто еще, кроме нее, мог бы так оберегатьдостоинство свое и своей свиты?

Между тем Марина с яростью оттолкнула Стефку,которая дрожащими от страха руками (причем было совершенно непонятно, кого онасильнее боится – государыни или мятежников) протягивала ей какой-то пышныйнаряд. Нашла время выставлять напоказ красоту своей пани, вот же дурья голова!

– Барбара! Подай мне черное платье! Самоепростое! – приказала она и снова рявкнула на Стефку: – Сказано –одеваться!

Девушек вымело из комнаты как вихрем.

– Барбара, где Мустафа? –спохватилась Марина о своем арапчонке, подаренном ей отцом. Она выбиралась извороха юбок и поворотилась спиной к Барбаре, которая проворно начала шнуроватьлиф ее платья.

– Не знаю, его никто сегодня не видел.Может быть, спрятался где-то?

– Уж не убили ли, борони Боже? –пробормотала Марина, морщась, когда пани Хмелевская, расчесывавшая ей волосы,слишком сильно потянула щеткой. – Да не надо громоздить никаких кренделей,заплетите косу и сверните узлом, довольно будет на сегодня. Где же бедныйМустафа? Ведь эти москали почитают его за бесенка, как бы и в самом деле неубили! Lacrima Christi! А где же Димитрий, где мой супруг? Нет, что нынче задень, я не могу так много думать, так беспокоиться обо всех сразу!

Она прижала пальчики к вискам, как вдруготворилась дверь и в комнату всполошенной стайкой вбежали фрейлины – как ипрежде, почти не одетые.

– Что такое?! – закричали было водин голос Марина, Барбара и пани Хмелевская, но тут увидели Осмольского.

Янек влетел в комнату вслед за девушками,одним махом задвинул засовчик и только тогда повернулся к государыне.

– Беда, моя ясная панна, – выдохнулон. – Беда! Они сюда идут, тебя ищут, прячься! Беги через умывальню,спасайся!

В ту же минуту враз послышались удары в двериумывальни и в ту, через которую только что вбежал Янек.

– Бежать некуда… – пробормотала Марина,чувствуя, что ею опять овладевает ужас.

– Ну, может, обойдется, – с трудом улыбнулсяЯн, видя страх царицы и жалея ее. – Сюда они войдут только через мой труп!