Костры из лаванды и лжи - Дарья Урбанская

Женя непонимающе уставилась на свои руки, провалившиеся по запястья в уличную грязь. Такого точно не могло быть в её постели! Однако холодная жижа обволакивала пальцы, забивалась под ногти и впитывалась в серые манжеты платья.

– Вставай, дурёха!

«Эдуар?»

Кто-то обнял за талию и с силой потянул вверх. В нос ударил густой запах мужицкого пота, смешанный с дешёвым цветочным одеколоном. Амбре исходило от странного, наряженного для перформанса типа.

«Актёр, что ли? А где Эдуар?»

Женя почувствовала, как к горлу подступил спазм, и поспешила отвернуться.

– Благодарствую, – едва выдавила она из себя, совершенно сбитая с толку.

Утро холодной туманной дымкой ползло по влажной после дождя траве.

«Ночью был дождь? Не помню. Ничего не помню. Что вообще происходит?»

Вереница людей в средневековых одеяниях змейкой тянулась по грунтовой дороге, на которой чётко выделялись две узкие колеи, оставленные, очевидно, деревянными колёсами телег. Женщины в тёмных или серых платьях из простого сукна шли, чуть приподняв подолы, но ткань снизу всё равно пропиталась грязью. Мужчины, наряженные под стать общему антуражу, поддерживали спутниц под локоть. В толпе были и дети разных возрастов. А одна из женщин и вовсе держала на руках младенца в дурацком чепце.

«Ну это уже слишком! Мало того, что квота на актёров раз в пять превышена, так ещё и детей привлекли!»

Женя повернулась к мужчине, поднявшему её, попутно отметив его кривые желтоватые зубы, в ряду которых зияло несколько прорех.

«И где только понабрали таких? Бомжа, что ли, с улицы для массовки привели?»

Женя открыла рот, собираясь спросить: «Вы не видели мсье де Гиза? И у вас салфеток влажных не найдётся?»

Но вместо этого из открытого рта вырвалось невнятное бормотание:

– Э-э-э… А-а-а… М-м-м…

«Да что происходит-то? Почему перформанс в самом разгаре? Мы же не достроили ещё. Или… Не помню… Мамочки, а вдруг это призраки опять?!»

Женя ткнула в мужика пальцами, но рука не погрузилась в паранормальную субстанцию, да и холода никакого не чувствовалось, – лишь то, как чуть промялось от прикосновения рыхлое пивное пузо.

– Болезная, штоль? – мужик грубо оттолкнул её руку, а потом сплюнул под ноги, размашисто перекрестился и поспешил догонять толпу.

«Не призраки, уже хорошо. Но почему в голове какая-то вязкая каша? Что было вчера? И почему я двух слов связать не могу?» – подумала Женя и на всякий случай прошептала:

– Раз, два, три, раз, два, три…

В этот раз ей без проблем удалось произнести всё, что задумала.

«Так, ладно. Речь вроде восстановилась».

Пока Женя, за неимением других вариантов, пыталась хоть немного стряхнуть грязь с рук, ноги словно против её воли зашагали вровень с прочими прохожими. Она даже не сразу заметила, как влилась в людской поток, потому что в это время пыталась найти в карманах телефон и осознавала, что никаких карманов на её одеянии не имеется. А сама одежда была подозрительно похожа на старинные платья женщин, которые шагали недалеко от неё.

«Господи, да кто это шил вообще?! И, собственно, я-то куда так вырядилась?»

Обычно для курирования перформансов было достаточно мантии. Женя попыталась припомнить вчерашний день и как она вообще оказалась на этой дороге среди актёров, но в голове творился какой-то хаос.

«Вроде бы засыпала в своей кровати… Ой! После того, как мы… Ох!»

Она прижала ладони к вспыхнувшим щекам, когда воспоминания о прошлой ночи лавиной обрушились на неё. Такие яркие, такие откровенные…

«Бо-о-оже. Я… Мы…»

Женя закрыла руками глаза и тут же налетела на кого-то. Впереди идущая женщина что-то недовольно буркнула, но слов было не разобрать. Мысли путались и никак не хотели собираться в единое целое и давать ответы на роящиеся в голове вопросы:

«Почему я здесь? Что происходит? Куда идём? Где Эдуар?!»

Единственное, что вписывалось в логику, – так это бутылка вина, что принёс мсье Роше.

«Но не могла же я позорно напиться до провалов в памяти? Или мы пили ещё и после…»

Вместо чёткого ответа в памяти вспышками возникали дерзкие картины, полные откровенной страсти и звуков, далёких от приличных.

Дядя Костя бы её за такое из дома выгнал, а потом вернул бы, выгрыз нравоучениями мозг и ещё недели две заставлял чистить энергетические каналы.

«Повезло, что он не знает ничего. Стыдно-о-о».

Но вместе со стыдом на Женю обрушились и иные чувства. Тёплые, сладкие, от которых кровь горячела и томительно покалывало внизу живота.

На ходу Женя задумчиво осмотрелась по сторонам. Слева поле, справа перелесок, возле которого виден остов её шатра для гаданий. Непокрытые тентом деревянные конструкции отчётливо выделялись на фоне тёмно-зелёных деревьев.

«Чертополох колючий! А столб так и остался по центру! Но если та часть стройки в разгаре, то почему запустили в работу дом барона? Или куда все идут?»

Народ торопливо шагал за высокую каменную стену.

«Ладно, Фабрис, наверное, там. Ну или кто-то, кто внятно сможет пояснить, что вообще происходит».

Обогнув стену, Женя с удивлением обнаружила небольшое здание с витражными стеклами и крестом на коньке кровли. Туда-то и тянулась вереница актёров. У входа народ мешкал, порой даже кто-то кричал, но спины людей загораживали обзор. Когда Женина очередь приблизилась к распахнутым дверям, то она увидела двух мальчиков лет десяти, стоящих по краям от входа в, очевидно, церквушку или часовню.

«Страшно представить, сколько Эдуар заплатил за дополнительную постройку. Одно дело чуть обновить развалины, другое – вот это всё. Да и когда успели-то?!»

Невинная затея перформансов для гостей отеля превысила все допустимые масштабы. Внезапно мысли прервал разъярённый женский выкрик:

– Да как ты смеешь, шлюхино отродье!

Женя приподнялась на цыпочки, выглядывая из-за плеча актёра.

Один из мальчиков у входа неуверенно опустил руку со всё ещё вытянутым указательным пальцем, будто только что ткнул им в вопящую дородную тётку. А та не унималась: сыпала бранными словами, и это на пороге-то церкви. Женя мысленно сделала пометку уволить переигрывающую актрису или, по крайней мере, указать это в своём отчёте. А дальнейшее и вовсе повергло в шок: женщина размахнулась и со всей силы влепила ребёнку оплеуху. Настоящую, звонкую и хлёсткую. Мальчишка аж к двери отлетел и сполз по ней вниз.

Толпа всколыхнулась и зароптала. Задние ряды напирали, передние, наоборот, пятились, пытаясь очутиться подальше от разворачивающейся сцены, смысла которой Женя пока не понимала.

– Это супружница священника, – выкрикнули сзади, – мальчик указал на жену Ларса.

Названное имя запустило какую-то шестерёнку в Жениной памяти, и картина внезапно обрела ясность. Эта масштабная театральная постановка – кто бы ни отдал распоряжение